Не оставляя. Константин Александрович Широков

начал было я.

      Но она не слушала меня:

      – Я так и знала, что теперь ты будешь преследовать меня, ходить по пятам, мальчишка!

      – Стелл, ну погорячился я, характер у меня такой. Давай не будем…

      – Ну хорошо! – вдруг примирительно сказала она, опять посмотрев на свои часики. – Дай слово, что ты не будешь меня преследовать и следить за мной. И не будешь вести себя как вспыльчивый глупый мальчишка.

      – Стелл, ты меня обижаешь, я не мальчик, – неуверенно пытался я укорить её за такое обидное сравнение.

      – Так ты даёшь слово? – она посмотрела на меня в упор.

      – Ну, даю, – помедлив, сказал я, тоскливо глядя на её красивые загорелые лодыжки и чувствуя, что она становится всё недоступней мне.

      – Смотри же, ты дал слово!

      Она, заглянув мне в глаза, легко развернулась и пошла по тротуару, помахивая своей сумочкой, независимая очень красивая и ещё более непонятная.

      Шагов через десять она остановилась и обернулась. И я подбежал к ней как паж по вызову.

      – Андрей, – обратилась она ко мне с заметной мягкостью в голосе, – я догадываюсь о твоём состоянии. Иди домой и просто хорошо подумай, ты же умный мальчик и всё понимаешь…

      – Хорошо, Стелл, я подумаю, но ты только скажи с кем у тебя сейчас встреча?

      – Андрей! Из-за тебя я опоздаю в театр… на премьерный спектакль, куда с большим трудом моя подруга купила билеты, и которая уже, наверно, изнервничалась там, – Стелла, поглядывая на свои часики и сама начинала заметно нервничать.

      – Ты идёшь в театр с подругой! Я тебе не верю! – заявил я ей, выразив сначала на своём лице сильное удивление.

      – Ну, вот что, Андрей! С тобой невозможно говорить! Всё, до свидания!

      На этот раз, ни разу не обернувшись, она торопливо ушла, а я через минуту вернулся в кафе.

      На нашем столике сиротливо лежал словарик с тетрадкой. Пустые тарелки уже убрали. Я раскрыл словарь и внимательно просмотрел ещё четыре листа английских фраз – первые страницы я пролистал ещё в интернате. Начальные фразы не показались мне сложными и легко запоминались, но далее они удлинились и запомнить их целиком становилось всё труднее. Я закрыл словарь и вышел на улицу.

      По улице медленно двигалась настоящая карета, запряжённая двумя ухоженными белыми лошадьми с красивыми белоснежными султанами между ушей. Ряженый в красную атласную ливрею возчик предлагал всем прокатиться в карете, и я из любопытства поинтересовался, сколько мне будет стоить такое экстравагантное удовольствие. Остановив лошадей и ответив мне, ряженый возница опять принялся зазывать желающих прокатиться до набережной. Вскоре нашлась влюблённая парочка, которая с восторгом залезла в карету, и та медленно покатила по булыжной мостовой, а лошади слажено зацокали копытами. Я тоже пошел вслед за каретой в сторону набережной. Жара уже спадала, и народ понемногу стал заполнять узкие улицы. Многие шли навстречу с пляжными сумками и разморёнными раскрасневшимися от свежего загара лицами.

      Неожиданно на противоположной стороне улицы