Между ангелом и бесом 2. Ирина Боброва

мне. А я, между прочим, в марафонцы не записывалась. В этот раз не пойду в Последний Приют. Болтайся на столбе, если ты без него жить не можешь.

      – Ну и не надо, – проворчал Самсон, отгоняя любопытного эльфа. Малыш засмеялся и полетел прочь, быстро махая радужными крылышками. Последнее время они что-то очень расплодились, и рыжий верзила подумал о том, что теперь без свидетелей с собственной женой невозможно поругаться. Каждый их с Кваквой скандал моментально становился достоянием общественности. Он слышал, что на поцелуй заключают пари – расколдуется Кваква в следующий раз или нет. Он оглянулся – никого рядом не было. Самсон порадовался, что друзья не слышали, иначе неделя насмешек была бы обеспечена.

      За прошедшие пять лет Самсон не изменился – разве что одежду сменил. Теперь он щеголял в белоснежной рубахе, синих штанах и таком же синем жилете. Рыжие кудри давно не подрезали и они буйной волной падали на широкие плечи. Лицо у Самсона было таким, какие бывают у простодушных и глуповатых людей. Глядя на его веснушчатую физиономию, заподозрить этого простоватого человека в том, что он может украсть или обмануть, было невозможно. Большой курносый нос, ноздрями наружу, разноцветные глаза – один зелёный, другой – карий, толстые, всегда улыбающиеся губы – это была внешность деревенского простофили. За голенищем сапога выглядывала ручка цыганского кнута, а в ухо Самсон продел такую же серьгу, как у отца – только эти детали указывали на то, что он принадлежит к цыганам по праву рождения.

      Сам Барон в данное время отсутствовал. После того, как Иномирье соединилось с Забытыми Землями, старого Цыгана невозможно было удержать на одном месте. Кочуя по стране, он передавал сыну весточки и подарки невесте то с попутным ковром-самолётом, то с эльфами. Подарков у Кваквы накопилось с телегу, но воспользоваться она ими не могла – не приспособлены цыганские украшения для болотной жабы.

      Самсон вздохнул. Он бы сам с удовольствием отправился с табором, но куда денешь эту обузу? В разноцветных глазах плескались бы радость и довольство собой, если бы не жена -лягушка.

      Самсон снова вздохнул – супруга всё ещё ворчала.

      – Акробат несчастный, гимнаст на столбе, – не унималась лягушка, для неё колечко с зелёным камешком на пальце мужа было всё равно, что красная тряпка для быка. – На этот раз оставлю тебя там, не поскачу!

      – Ну и не надо, я уже привык, – огрызнулся вор.

      – Где ж тебе не привыкнуть? Да по тебе уже в Последнем Приюте календарь сверяют! Даже если на всю жизнь лягушкой останусь – не поскачу за тобой!

      – Ну, зачем же на всю-то, Кваквочка? Ладно, мучайся сама, если нравится, но мне-то, зачем жизнь портишь?!! – взвыл Самсон. – Давай ещё раз попробуем, а? Ну, может вот сейчас поцелую и…

      – И снова обсохатишься, в натуре, – услышал Рыжий.

      Он поднял глаза – из открытого окна за семейной сценой с удовольствием наблюдали король Полухайкин и Гуча. По хитрым физиономиям было заметно, что они не пропустили ни слова из прозвучавшего диалога.