Alatis. Наследие. Книга 2. Грейс Амбер Ланкастер

Авем, нам нужно спешить скорее всех собрать. – сказал я, быстро шагая вперед.

      5

      Я расхаживал со стороны в сторону перед собравшимися алатисами. Между прочим, пришли абсолютно все, и казалось, что стены громадного зала библиотеки вот-вот треснут и присутствующие вывалятся во двор.

      Они молча смотрели на меня, недоумевая, почему их глава разволновался. А я никак не мог начать речь. Нет, я знал, что сказать. Я уже тысячи раз прокручивал ее у себя в голове, знал, что за чем должно говориться. Просто я никак не мог сосредоточиться и сформулировать одно четкое и конкретное предложение. Мысли бежали слишком быстро, а язык словно присох к нёбу.

      Внезапно в зале стало ужасно жарко, душно, а воротник жестоко сдавил горло. Ропот в зале возрастал не по секундам, а каждое мгновение. Одновременно захотелось и пить, и справить нужду. Чем дольше я размышлял, тем несуразнее казались мне мои мысли, идея казалась невнятной, и вообще я начал опасаться, что меня поднимут на смех.

      Взгляды ожидавших алатисов становились скучающими и озадаченными. Все удивлялись, почему же их глава никак не соберется с духом, и гадали, что он хочет сказать.

      Мельком я заметил в зале мальчишку. Он пытался добраться до окна и забраться на подоконник, чтобы лучше рассмотреть меня. Но ему все время мешали либо алатисы, сами примостившиеся на подоконнике, либо строгие взгляды окружающих. Даррелл немного покрутился возле окон, и затем я потерял его в толпе.

      В то же время стоявшая позади меня Авем начала шептаться с Иеронимом, советуясь, что делать со мной в таком состоянии. Иероним интересовался, зачем я всех собрал. Авем спрашивала у своего мужа, не мог ли я тронуться умом после всего, что со мной случилось. И оба они осматривали зал на предмет того, чем можно было бы меня связать («если вдруг что» – сказала Авем, подмигнув Иерониму).

      В конце концов, пока меня не связали, как умалишенного или пока алатисы просто не разошлись по своим делам, я заставил себя сдвинуться с места и выйти вперед перед собравшейся публикой, чтобы произнести свою речь. Выйти-то я вышел, но слова словно засохли в моем горле, и я не смог произнести ни слова. Я лишь стоял и молча смотрел на всех, пока на их лицах нарастало недоумение. Горло буквально раздирал кашель, ладони вспотели, колени вот-вот должны были подкоситься.

      Вдруг из толпы раздался голос Даррелла. Его самого я не нашел, но отчетливо разобрал его вопрос:

      – Зачем ты нас здесь собрал? Зачем ты делаешь то, что делаешь? – его голос прозвучал взрослее и серьезнее. Но это определенно был он.

      Сперва во мне поднялась волна негодования и возмущения. «Снова мальчишка подставляет меня?» – подумал я. Но, когда я открыл рот и начал говорить, слова сами полились. Я был исполнен надежд и вдохновения.

      – Я обращаюсь к вам не как ваш глава, и ни как ваш брат, а как страждущий к страждущим. Некоторые из вас еще помнят мою мать Беатрис, и, наверняка вы знаете, что она ушла из этого братства, чтобы подарить мне счастливую и, главное, безопасную жизнь. Увы,