У вечности глаза жестокие. Розалинда Шторм

и умирать. Не об этом ли мечтают сентиментальные девицы? Вот только он не девица и не обладал и долей подобной чувствительности.

      Желание быть всегда и везде рядом, превращало чувства в одержимость. Невозможность побыть одному хоть сколько-то, выливалось в затяжную депрессию. Совместные друзья, хобби, развлечения – это все замечательно, если в меру. Скандалы, склоки, раздражение, затем охлаждение и неприязнь – последствия чрезмерного злоупотребления. Вольный считал, что каждому человеку необходимо иметь возможность побыть одному. Спокойно подумать, посидеть в тишине, стать самим собой, снять, наконец, все навязанные ему обществом маски.

      Александра, и раньше воспринимавшего брак чем-то вроде сотрудничества, такая перспектива раздражала. Пока существовала опасность умереть, он не особо задумывался о будущем, сейчас же мысли то и дело возвращались к рассказу Марка. Вольному было трудно представить, как сложится дальше их непонятное тройственное существование.

      А еще он периодически задавался вопросом, а мог бы, зная последствия инициации пожертвовать собой? Тут же с прискорбием отвечал сам себе: нет, не мог. Но и смириться с навязанной ответственностью тоже не хотел.

      Возможно, он слишком слаб или же, наоборот, силен, может, его психика нарушена, из-за чего случившееся воспринималось сейчас через призму прошлых ошибок. Вот только мириться с навязанной ответственностью у Александра никак не получалось.

      Затормозили, судя по пейзажу, где-то на окраине города или в поселке. Панельные дома отсутствовали, куда ни глянь, просматривались только частные. Невдалеке виднелось поле, чуть правее, лесополоса. Фамильный припарковал машину возле ничем ни примечательного здания, этакого поселкового дома культуры.

      Александр разочарованно скривился. Он почему-то ожидал, что штаб загадочных борцов со злом будет выглядеть иначе.

      – Не впечатляет? – усмехнулся Фамильный, видя скептическое выражение его лица. – Внутри будет интереснее.

      Пока осматривались, Петр помог выбраться из автомобиля Дарье, а после, взяв на руки Раду, подошел к двери. Замок щелкнул практически сразу после того, как он нажал на кнопку домофона, будто их давно уже ждали. Князев занес Любимову внутрь, Дарья, постоянно оглядываясь, тоже переступила порог.

      – Прошу, – придерживая дверь, поторопила Марьяна. – Еще немного и передохнете.

      Александр зашел, тут же довольные наставники передали их с рук на руки подоспевшим врачам и испарились. Раду сразу уложили на каталку и быстро увезли направо. Дарья со вздохом разместилась в кресле, после чего ее потолкали в том же направлении. Сам Вольный изображать смертельно раненного не захотел, решив пройтись пешком. Один из эскулапов, раздражая близостью, шел рядом, готовый в случае необходимости подхватить.

      Пока брел, Вольный глядел по сторонам. Светлые зеленоватые стены и потолок из непонятного материала, более темный пол, на вид, гранитный. Одинаковые деревянные двери кабинетов. И коридоры. Длинные коридоры, словно здание представляло собой огромный лабиринт или муравейник.

      Александр