Ратибор и Ода. Вторая книга. Сергей Skolorussov

на мечах, но помешал берсерк мне сделать это. Завтра он тоже может спутать планы. У меня нет достойных соперников вообще. Берсерку просто повезло. Но подстраховаться всё же стоит. Без лошади участвовать в турнире он не сможет.

      – Ты думаешь, она у него одна?

      – Тора, что за глупость? Не узнаю я мудрую и хитрую сестру. Мне удивительно – где он эту клячу взял? Купил? Но на какие деньги? Может, украл? Конечно – лошадь у него одна. Откуда у нищего берсерка деньги на стадо лошадей? Впрочем, проверь. Я знаю, твои чары способны обольстить любого. Подсуетись! Прямо с утра.

      – Хорошо, раз ты так хочешь.

      – Погоди. Есть лучшая идея. Отрави не лошадь, а его. Это более лёгкая задача, чем пойти в конюшню и лошадь ядом накормить. Бокал вина и всё. Нет проклятого берсерка!

      – Его за что? Нет, лучше отравлю лошадку.

      – Ну, лошадку, так лошадку. Особой разницы здесь нет. Впрочем, лёгкая смерть бывает и наградой. Но об этом он узнает позже. Когда? Когда очень долго умирать он будет в муках. Сейчас я подожду. Когда я стану конунгом, то сделаю его рабом, отрублю руки, больно они ловки, и поставлю в доме зазывалой. Будет кричать: «Хозяин, всё готово! Идите кушать!» Это будет весело нам всем.

      И Хельги рассмеялся, представив сказанное.

      ***

      Мунин вздохнул:

      – Как плохо всё. Я думал эта сага – лирическая мелодрама.

      Хугин спросил:

      – А это что?

      – Мунин взмахнул крылом:

      – Ты что не видишь? В ход пошли яды. Значит – это драма. Верней, трагедия. Пока для лошади, но это лишь начало.

      Глава 4

      Ода после ужина зашла в комнату к Сольвейг и с порога сказала ледяным голосом:

      – Раз ты не хочешь отступиться от предназначенного мне судьбой жениха, переселяйся к дяде. Я уже не могу тебя здесь видеть. Ты меня просто бесишь!

      Бывшая подруга не заплакала. Она уже в достаточной мере пережила эту ситуацию, когда Ода стала для неё совсем чужой.

      – Хорошо, Ода, я так и сделаю. Это все указания, госпожа?

      Последнее предложение она произнесла язвительно, намекая на обидные слова, сказанные накануне дочерью конунга.

      Ода только хмыкнула в ответ, мрачно оценив язвительность девушки:

      – Все. Пока что все, моя прислуга, – и демонстративно развернувшись, сделала шаг к выходу из комнаты.

      Сольвейг это немного завело, и она не удержалась от развития пикировки:

      – Да, госпожа. Вы должны знать важное, – Ода застыла, а Сольвейг продолжила: – Вы должны знать, что Хрёрек любит, но не вас.

      Лицо Оды приобрело черты её всесильного отца, но она сдержалась. Сольвейг это только подзадорило, и она воткнула иглу в сердце подруги ещё глубже:

      – Вчера у пруда мы весь вечер целовались.

      – Ты нагло врёшь!

      – Он признался мне в любви.

      – Тварь! – Ода подошла к девушке и залепила ей пощёчину. – Врунья! Ты нагло лжёшь!

      – Мы друг друга любим! – Сольвейг выкрикнула это, даже не обратив внимания, на побежавшую из губы кровь и тут же получила ещё одну пощечину.

      Стерпев