Фатальное колесо. На все четыре стороны. Виктор Сиголаев

нервическое постукивание маникюром по автобусной стекляшке, которой Грипповина замостила свой рабочий стол с целью запихивания под стекло руководящих циркуляров и фотографий котят с бантиками.

      – Не поедешь… – повторила она задумчиво. – Дела у тебя… Понимаю.

      Легко встала со стула, поправила золотой браслет на руке циферблатом вверх… Не все у нее оказалось идеальным – великоваты часики. Еще раз глянула на меня с непонятным выражением лица. Блин, да я ее точно знаю! Когда не улыбается – вообще где-то рядом. И это платье…

      – Мне очень жаль, – сухо произнесла она. – До свидания, Витя.

      Она повернулась ко мне спиной и двинулась на выход. Я бы сказал, порхнула. Движения скупые, отточенные, как у балерины.

      Эй! А что, уже все? Постойте, а почему это меня никто здесь не уговаривает? Что за дела? Так серьезные вопросы не решают. Может быть, я передумаю?

      Странно.

      Как будто все остальное в порядке вещей…

      – До свидания, – злобно буркнул я ей в спину.

      Не больно-то и хотелось.

      Уже в дверях она кивнула в ответ, чуть повернув голову в мою сторону.

      Задержалась, будто вспомнив что-то важное, и медленно произнесла, четко артикулируя каждое слово:

      – Только об одном тебя попрошу, Витя, и это очень важно…

      Диана вдруг замолчала, будто не решаясь произнести эту свою «очень важную» просьбу. А может быть, просто накачивала значимости по всем правилам театральной драматургии.

      – Я слушаю, – подбодрил я ее. – Очень внимательно слушаю.

      Как достало это вездесущее лицедейство!

      – Да-да, вот что… – проговорила она рассеянно, будто запамятовала, о чем мы говорили. – Оставь бога ради эти свои… ДЕЛА. Вообще все прекрати. Поверь, от этого лучше будет не только тебе – всем… нам.

      И исчезла за дверью, не успев, наверное, заметить, как у меня от изумления шары выкатываются из орбит, медленно и неумолимо. Мне показалось, что на бесконечно долгую секунду все вокруг погружается в сумрачную хмарь. В зыбкую и тревожную полутемноту.

      Потом эти самые шары дисциплинированно вернулись на свои места, и вновь стало светло. Что, надо сказать, понимания не прибавило.

      Оставить дела?

      Что это вообще было-то?

      Глава 7

      Буйство сюрреализма

      Есть у меня одно жизненное правило, писанное, как тот военный устав, собственной кровью и… нет, не по́том. Скорее юшкой из носа и кровавой слюной из развороченного рта. Если судьба дала тебе под дых, никогда надолго не раскрывай беззащитной «варежки», инстинктивно пытаясь лишний раз вздохнуть недостающего воздуха. Ибо в этот неоднозначный момент именно в этом твоем беспомощном состоянии всегда найдется пара-тройка желающих добавить тебе лишнего вкусного пинка под зад. Народ – он всегда такой, отзывчивый и внимательный. От него ничто не ускользает.

      Касается это правило как уличной драки, так и любых других жизненных перипетий.

      Сегодня, к примеру, за первым шоком сразу же пришел второй. Когда я и не ждал, вопреки собственным императивам…

      Не