Мой парень – миллионер. Айрин Лакс

Весь её облик выражал недоумение, что за цветочное паломничество к моим скромным стопам. Я закрыла дверь и оглядела пространство коридора, заставленное цветами. На лице расползалась блаженная улыбка, лишённая какого-либо смысла. Приятно, чёрт побери! Спохватываюсь, что не узнала имени отправителя. Не то, чтобы у меня была толпа поклонников, орущих под окнами, словно мартовские коты… Кстати, об оре. Мне кажется, или кто-то на самом деле надрывает свою глотку под балконными окнами?

      – Полина!

      А голос-то знакомый… Выхожу на балкон. И вижу внизу кудряша, машущего мне рукой. Улыбка становится ещё шире. Мне кажется, что мои щёки сейчас треснут от того, насколько она широкая.

      – Я торопился и похерил телефон, – сообщает он мне радостно, – но зато я знаю, где ты живёшь. И вот я здесь.

      – И вот ты здесь, – повторяю я, складываю руки на перилах, – поднимайся наверх.

      – Подожди.

      Кудряш наклоняется. Я только сейчас замечаю у его ног чёрный футляр из-под гитары. Парень достаёт гитару и перекидывает ремень через плечо, проводит пальцами по струнам, заставляя их звенеть.

      – Ещё вчера я не знал тебя и не умел играть на гитаре. Но встреча с тобой была незабываема. Я разучил аккорды и готов спеть песню. Ради тебя.

      Позёр. Но чертовски обаятельный. Кудряш бьёт пальцами по струнам, выставляет пальцы на грифе и начинает петь песню, которую я никак не ожидала услышать из уст парня. Это песня Леры Массква «На 7 этаже». Парень изменяет окончание одного глагола и заменяет одно слово, довольно горланя:

      «Я видел ночью во сне,

      Как разбивается звезда о звезду,

      Я без тебя теперь

      Никак не могу, ты во мне.

      Не думай, что я просто так

      Тебе говорю это всё,

      Я с каждым словом трудней дышу,

      Ты моё, ты моё.

      На втором этаже

      За семь часов счастья

      Спасибо тебе и, знаешь, теперь

      Увидеть бы вновь тебя,

      Я вроде знаю, что такое любовь».

      Я не знаю, что мне делать: сползать на пол от хохота, потому что поёт кудряш отвратительно, а играет – ещё хуже; или стоять с видом, будто ничего ужасного в том нет. На самом деле такое поведение даже достойно уважения. Когда ты знаешь, что делаешь нечто из рук вон плохо, но имеешь смелость появиться перед глазами посторонних, не боясь быть осмеянным, это подкупает.

      Кудряш проводит по струнам и выдаёт:

      – А дальше я забыл слова песни. И аккорды тоже. И, наверное, я самый хреновый трубадур, которого видела планета, но зато всё шло из самого сердца.

      Дзынь-дзынь – бренчит последний раз струна гитары. Я хлопаю в ладоши и машу рукой.

      – А в квартиру ты подниматься будешь традиционным путём, по лестнице?

      – Скинь мне свою косу, Рапунцель, – усмехается парень, застёгивая футляр.

      Через минуту он стоит у меня в коридоре.

      – А вот это тоже от тебя? – показываю я рукой на цветы.

      – Да,– улыбается Дима.

      – Ты ограбил цветочный салон?

      – Я