Исчезнувший. Николай Леонов

даже несколько жестоко, но Гуров сделал это намеренно. Ему надо было расшевелить Крячко, заставить мыслить, как мыслит опер, а не как приятель исчезнувшего повесы. Стас с минуту молчал, переваривая фразу, затем вздохнул и нехотя произнес:

      – Ладно, я подумаю. Сгоняю к нему на хату, осмотрюсь, тогда и решение принимать буду.

      – Здесь не о чем думать, Стас, – предпринял Лев последнюю попытку вразумить друга, понимая, что толку от этого будет ноль. Он слишком хорошо знал напарника, чтобы понять – в данный момент никакие вразумления до него не дойдут. Раз уж он вбил себе в голову, что действовать своими силами будет разумнее, то уже не откажется от этой мысли, пока не найдет неопровержимые доказательства того, что друг попал в настоящую беду. – Местность для тебя незнакомая. На частное расследование у тебя нет ни времени, ни ресурсов. Человеческих ресурсов, Стас. Ты не знаешь ни одного человека в этом поселке, а ведь речь идет даже не о нем, а о городе-миллионнике.

      – Я тебе перезвоню, – свернул разговор Крячко. – Пожелай мне удачи, напарник!

      Он убрал телефон в нагрудный карман, но двигатель не завел. Обхватив руль руками, опустил на них голову и несколько минут просто сидел, не думая ни о чем. Нет, мысли-то в голове проносились с неимоверной скоростью, но сам Стас их не фиксировал, пытаясь понять свои ощущения. Какие чувства владеют им в данный момент? Тревога? Раздражение? Ощущение приближения неминуемой трагедии? Непонятно.

      Впрочем, удивлен он не был. Интуиция, или оперская «чуйка», у него отсутствовала напрочь. Просто абсолютно. Вот у Гурова – да, у того «чуйка» работала за них двоих. И то, что Гуров выдал однозначный вердикт, мол, нужно идти к коллегам, не вселяло оптимизма. Если бы он хоть на мгновение задумался, стоит ли огород городить раньше времени, тогда и разговор был бы другой. Но он не задумался, хотя и находился сейчас за полтысячи километров от дома Ольшевского, и не вел бесед ни с соседом, ни с помощником Николая.

      И все же Крячко остался при своем мнении. Сначала в дом к Ольшевскому попасть, посмотреть, что там да как, а уж потом правоохранительные органы беспокоить. Поняв, что все равно не сможет заявиться в полицейский отдел, вооруженный лишь своими подозрениями, Стас завел двигатель и поехал к дому Ольшевского. Каким образом проникнет в дом друга, об этом он беспокоился меньше всего. Как-нибудь справится. Вряд ли у того на двери сложные замки, но если и так, снесет дверь начисто, и дело с концом. А дверь не поддастся, так окно вышибет и все равно в дом попадет. В том и состоит прелесть частного жилья, что на земле стоит, и лазить по этажам не придется.

      Стас подъехал к дому Ольшевского, припарковался у ворот. Постоял возле закрытой калитки и решил обойти дом вокруг, благо, что стоял он особняком, ни к кому из соседей забором не примыкая. Как и предполагал Крячко, основательным забор был лишь с фасада, на задах укреплением территории Ольшевский не заморачивался, оставив там прочный, но невысокий штакетник. А шагов через тридцать обнаружилась и калитка, тоже на