Двое могут хранить секрет. Карен М. Макманус

Все дети Родригесов жили дома, пока учились в колледже. Райан остался, узнав, что его отец заболел.

      Эзра виновато пожимает плечами, а я навостряю уши.

      – Двадцать три? – повторяю я. – Он учился в одном классе с Лейси Килдафф?

      – Кажется, так, – отвечает бабуля, разбивая яйца на шипящую сковородку.

      Я колеблюсь. Я едва знаю свою бабушку. Мы никогда не разговаривали о моей пропавшей тете во время натянутых, нечастых разговоров по «Скайпу», и я понятия не имею, была ли смерть Лейси чересчур болезненной для нее из-за того, что случилось с Сарой. Может, мне следует держать рот на замке, но…

      – Они дружили? – выпаливаю я.

      На лице Эзры появляется выражение «ну, началось».

      – Не могу сказать. Разумеется, друг друга они знали. Райан рос по соседству, и они оба работали на… «Ферме страха». – Пауза перед новым названием настолько мала, что я едва ее замечаю. – Большинство из городских детей там работали. И по-прежнему работают.

      – Когда она открывается? – спрашивает Эзра. Он глядит на меня так, будто делает мне одолжение, но мог и не беспокоиться. Я посмотрела расписание в Интернете, как только узнала, что мы переезжаем в Эхо-Ридж.

      – В следующие выходные. Как раз перед началом занятий в школе, – говорит бабуля. Занятия в школе Эхо-Риджа начинаются позже всех других мест, где мы учились, очко в ее пользу. В Ла-Пуэнте мы бы уже учились две недели до Дня труда. Бабуля указывает лопаточкой на кухонное окно над раковиной, которое выходит на лес за домом. – Вы услышите, как только она откроется. До нее десять минут пешком через лес.

      – Да? – У Эзры озадаченный вид. У меня тоже, но в основном из-за его полной неспособности собрать информацию. – Значит, Килдаффы по-прежнему живут прямо за тем местом, где их дочь… где кто-то… э…

      Он умолкает, когда бабуля поворачивается к нам с двумя тарелками, на каждой из которых высится громадная порция воздушного омлета, и ставит их перед нами. Мы с Эзрой удивленно переглядываемся. Не припомню, когда кто-то из нас ел что-то на завтрак, кроме кофе. Но от аппетитного запаха мой рот наполняется слюной, а в животе урчит. С тех пор как на ужин в полете я сжевала три батончика «Кайнд», больше я ничего не ела.

      – Ну. – Бабуля садится между нами и наливает себе апельсинового сока из керамического кувшина на столе. Из кувшина. А не из пакета. Несколько секунд я трачу на то, чтобы понять, зачем трудиться и переливать сок из пакета в кувшин, пока не делаю глоток из своего стакана и понимаю, что сок – свежевыжатый. Неужели бабуля и Сейди родственницы? – Это их дом. У двух младших девочек полно друзей в нашем квартале.

      – Сколько им лет? – спрашиваю я.

      Мелани была не только любимой няней у Сейди; в школе она была почти что ее наставницей… и практически единственным человеком из Эхо-Риджа, о ком вообще говорила моя мать. Но я по-прежнему мало о ней знаю, кроме того что ее дочь убили.

      – Каролине двенадцать, Джулии – шесть, – отвечает бабуля. – Между ними довольно