Магнитное притяжение. Светлана Николаевна Куксина

слышу я, – выходит из своей комнаты Павел. – Ты ж на все пять этажей причитаешь.

      – Привет, Нин, – кивает он мне, а Роза вскипает.

      – Сколько раз говорить – нашёл ровесницу!

      – Успокойся! – это уже я вступаю в разговор. – Всё нормально.

      – Ногу покажи, – командую я парню. Он начинает закатывать брючину, а Роза бежит за табуреткой.

      – Лезь. Не по полу ж ползать, чтоб твою ногу разглядеть.

      Павел громко, театрально вздыхает, возводит очи долу, но послушно становится на табурет, и я вижу висящий под коленом довольно большой мешок с жидкостью.

      – Ужас! – причитает Роза, и я с ней соглашаюсь.

      Я ещё ничего сообразить не успела, как мои руки самостоятельно вдруг охватили колено с двух сторон и замерли, не касаясь кожи, друг против друга. Я почувствовала, что происходит что-то необычное: мои руки зажили самостоятельной жизнью. И эту пульсирующую жизнь я прекрасно ощущала!

      Время замерло. Я словно впала в транс, в котором пробыла, как потом оказалось, целых двадцать минут. Жар волнами выходил из одной руки и словно гасился другой.

      Наконец, я очнулась. Роза молча стояла рядом и смотрела на меня во все глаза, у неё даже рот непроизвольно открылся, Павел всё так же терпеливо высился на табурете и тоже с любопытством наблюдал за мной и моими манипуляциями.

      – Слезай, – устало махнула я парню. – И успокойся, всё пройдёт, и следа не останется.

      Я почувствовала нестерпимое желание вымыть руки. Кожа чесалась до самого локтя, и я поняла, что до своей квартиры не дотерплю. Да и не надо. Мыть руки нужно срочно.

      – Роза, мне бы руки вымыть… – я не успела договорить, как соседка сорвалась с места.

      – Сюда, – она распахнула дверь в ванную и пустила воду. – Я как чувствовала, что ты поможешь. Всё в окно глядела. Когда это ты научилась? И где? Чего-то я ничего не слышала?

      Я вытерла руки.

      – Устала я. Пойду. В другой раз поболтаем.

      – Ага, ага, – как-то подобострастно закивала Роза и побежала открывать дверь. Она даже до квартиры меня проводила и при этом не сводила с меня преданного взгляда. Мне даже неловко стало. Но сил разговаривать у меня не было никаких. Я едва ноги переставляла от усталости.

      И опять на меня навалился сумасшедший голод. Я ела всё подряд. Сначала жареную рыбу и кусок селёдки сверху. Потом взялась за тушёную капусту с сосиской, а сверху загрузила варёное яйцо. И банку тушёнки, хранившуюся у меня сто лет на всякий пожарный, зачем-то открыла. Потом мне захотелось кефира с печеньем, и я умяла почти пол-литра этого напитка и слопала полвазочки сдобного, жирного печенья. Потом я пришла в ужас и буквально изо рта вытащила кусок сыра.

      – Боже ж ты мой! – запричитала я вслух, словно деревенская старуха. – Что ж это делается, Господи! Куда ж это в меня столько лезет?! Да ещё на ночь глядя?! Ошалела я, что ли?!

      Я со страхом посмотрела на себя в зеркало, но никаких ненормальностей не обнаружила. Страх тем не менее остался. Я немного подумала и нашла его причину. Проблема в том, что я перестала понимать,