Хунну. Пепел Гилюса. Солбон Цыренжапович Шоймполов

всё, что происходило в саду. И теперь, боясь быть обнаруженным, уткнувшись головой в траву, желал превратиться в маленького незаметного червячка, готового навсегда уползти в землю, в её спасительную глубину.

      Глава 4

      До тонкости вжившись в роль кочевника, став неотличимым его двойником, Мэн Фэн легко научился ездить на лошади, как хунн, но стрелять из сяньбийского лука, как Сюуньзан, так и не смог научиться, хотя в течение нескольких месяцев прилагал огромные старания. Упорно желая осуществить дерзновенный план, пользуясь тем, что ханьцы перед редко проводившимися обменами, издевательски приравнивая хуннов к ворам и разбойникам, всегда отрубали пальцы пленным хуннским воинам, чтобы они никогда больше не могли стрелять из лука, Мэн Фэн приказал отрубить большой, средний и указательный пальцы на правой руке. Повелел палачам специальными пыточными инструментами нанести раны на тело, впоследствии эти раны, превратившись в страшные на вид шрамы, должны были убедить хуннов, каким жестоким мучениям подвергался в плену. Лишь в самом конце замысла поняв, что одного сходства с Сюуньзаном, пусть и абсолютного, недостаточно, также сознавая, что недостаточно и той информации, которую получил от Мэй Ин и Фань Чуна, придумал легенду, что во время плена в результате каждодневных ударов по голове и жестоких пыток, он, «Сюуньзан», частично лишился памяти. Считая, что придуманная им легенда хорошо оградит его от возможных будущих разоблачений хуннов, Мэн Фэн в начале наступившего необычайно жаркого лета сто семьдесят второго года, встретившись в Сиане с Минь Кунем, обсудил с ним дальнейшие действия.

      После состоявшейся встречи, став пленным жичжо ваном Хуннской державы Сюуньзаном, переодетый в лохмотья ханьского крестьянина, посаженный в повозку с железной клеткой, в сопровождении сотни конных воинов, ни один из которых не знал его в лицо, был быстро доставлен ханьцами на Великую китайскую стену и помещён в ту же самую башню, где впервые встретился с Сюуньзаном. И в ней люди тайной службы Ханьской империи продержали Мэн Фэна до середины лета.

      К началу встречи с хуннами его, исхудавшего и грязного, в лохмотьях, со свалявшейся чёлкой и косичками, в сопровождении ста сианьских копьеносцев, трёх чиновников и шестерых тайных агентов вывели за ворота одной из башен и, отойдя на десяток шагов, остановились, ожидая прибывающих на обмен степняков. Спустя некоторое время вдали, искажаясь и расплываясь в знойных потоках нагретого воздуха, показались тридцать хуннских всадников, лёгкой рысцой гнавших впереди себя сорок ханьских воинов и двести ханьских крестьян, полонённых хуннами ещё два года назад при очередном набеге. Хунны, в остроконечных с загнутыми вверх краями головных уборах из тонкого белого войлока, одетые в коричневые замшевые штаны и в короткие льняные халаты с медными пуговицами, в коротких летних сапогах с медными мелкими шипами на подошвах, остановились неподалеку от стены и быстро разделились на две группы. Одна половина осталась с заводными лошадьми, другая, состоящая