Hotel «Rодина». Игорь Иванович Бахтин

по этике Фастфудиди Гераклит. Разрешение на эту акцию у вас есть?

      – Какой абсурд! Какое разрешение? Что у всех стоящих здесь, на этом торжище, есть разрешение? Мы вроде ничего противоправного не совершаем и даже скорее делаем благое дело, – ответил с удивлением старик.

      – Значит, разрешения нет, – констатировал председатель по этике удовлетворённо, доставая из портфеля листы бумаги. – В этом случае ваше мероприятие можно считать не санкционированным, а это означает, что каждый из участников этой акции заплатит штраф, в размере тридцати трёх целых и трёх десятых условных единиц. И это на первый раз. В следующий раз будет уголовное преследование. Будем составлять протокол. Всем участникам приготовить паспорта.

      Люди с плакатами загудели, опустили свои плакаты, окружили чиновника, стали спорить. Старик, подняв руку, остановил людей. Когда люди замолчали, он спросил у чиновника:

      – Так в чём же конкретно наше нарушение? Мы, что-то античеловечное пропагандируем? Почему именно нам нужно брать какое-то разрешение? – лицо старика стало красным, глаз подёргивался.

      – Этого требует статья 666-ая постановления мэрии о толерантности в обществе и о порядке разрешительных и запретительных мер для участников манифестаций, шествий, лекций, собраний, пикетов и других акций. Давайте паспорта, неподчинение властям грозит вам совсем другими санкциями, – начиная нервничать, ответил чиновник.

      – И чем же мы попрали эту вашу пресловутую толерантность, хотел бы я знать? – не сдавался старик.

      – Сначала штраф, потом уже объяснения. Через суд, господа, через суд, всё через суд, – чиновник ухмылялся, – у нас всё по закону.

      – По вашему закону прав тот, кто сильнее, но сила в правде, Гераклит новоиспечённый. Вы уж, будьте добры, всё-таки объясните нам наивным, пожалуйста, в чём наше нарушение, – упрямо настаивал старик, ― что конкретно говорит ваше сатанинское постановление?

      Люди опять загудели, стали останавливаться зеваки. Какой-то крепкий парень в спортивном костюме встрял в разговор. Подойдя к чиновнику, он плюнул ему в ноги, гнусаво проговорив:

      – Ты, чё, гусь, делаешь-то, а? Ты, чё против честного русского народа буром прёшь, козлиная твоя рожа? Зенки-то открой, вокруг посмотри, чё здесь делается, какой беспредел вокруг и срамота. Тебе, что, жить надоело?

      Старик успокаивающе тронул парня за плечо:

      – Погодите, брат. Пусть этот большой начальник всё же объяснит нам про нашу не толерантность.

      – Объясняй, зараза, чем мы хуже других, – согласился парень, немного успокаиваясь, и поворачиваясь к чиновнику.

      Тот, однако, – это хорошо видно было по его поведению, – совсем не струсил. Достав из кармана жвачку, он бросил в рот одну пластинку и спокойно сказал:

      – Пропагандой своих идеалов, господа, вы наносите чувствительный урон психике людей других идеалов.

      – Да, ты чё! А пидоры, которые здесь шастают, не наносят нам урона? – толкнул чиновника в грудь парень в спортивном костюме. ― Нет, други,