Assassin's Creed. Одиссея. Гордон Догерти

мгновений мое тело стало невесомым. Я падала вместе со снежинками. А потом все кончилось.

      Я очнулась, вернувшись из небытия. Меня разбудило тонкое попискивание. Кто-то тыкался мне в лицо. Я открыла глаза. В вышине мелькали молнии. Редкие ледяные крупинки долетали оттуда и падали мне на лоб. А здесь, на дне пропасти, царила жуткая тишина. Может, я уже превратилась в тень, и это – первые мгновения моей вечной жизни?

      Надо мной склонилась птичья головка. Белая, с серыми ободками вокруг глаз. Жалкое создание. Птица снова меня клюнула. Я пригнула голову, уворачиваясь от клюва. Подо мной что-то хрустнуло и сдвинулось. Плечи и ногу пронзила жуткая боль. Тени не знают боли. Значит, падая в пропасть, я каким-то образом уцелела. Я села. Птенец неуклюже карабкался по моему бедру. Пятнистый орленок. Я подняла малыша и, качая на ладонях, заплакала, страстно желая проснуться от этого кошмара. Глаза свыклись с темнотой, и я увидела, на чем лежу. Все вокруг было усеяно человеческими костями. Мне зловеще улыбались пробитые и сломанные черепа. На каменных выступах застыли ребра с кусками лохмотьев. Я похолодела от ужаса, сообразив, что почти все черепа и скелеты принадлежали младенцам. Сюда сбрасывали ущербное потомство Спарты: тех, кто родился слишком слабым или больным и, по мнению старейшин, не имел права на жизнь.

      – Алексиос, – всхлипывала я, зная, что и его тельце должно находиться где-то поблизости. Мне хотелось убаюкать мертвого брата. – Алексиос, где ты?

      Опустив птенца на пол, я перевернулась на живот и, стараясь не нагружать пострадавшую ногу, на ощупь выползла из этого склепа. И вдруг мои руки натолкнулись на что-то мягкое и теплое.

      – Алексиос, – с новой силой зарыдала я.

      Вспышка молнии, достигнув дна, осветила искалеченный труп эфора. Судя по гримасе на лице, он умер с криком на губах. Ему снесло затылок, отчего его лысый череп напоминал теперь скорлупу выеденного яйца. Я в ужасе отпрыгнула, схватив чью-то кость, словно нуждалась в оружии для защиты от мертвого негодяя. Но кость оказалась… полукопьем Леонида.

      Я смотрела на острие копья: выброшенная из привычной жизни, растерянная, полная ненависти. Как в тумане, я ковыляла среди костей, ища тело Алексиоса… пока не услышала хруст, донесшийся откуда-то поблизости, и не увидела высокую тень. Сюда кто-то шел. Если меня найдут и узнают, что я чудом уцелела, эти люди «исправят ошибку». И потому я схватила орленка и бежала… Из Спарты. От прошлого и всех его ужасов.

      Волк Спарты удивленно вскинул руки, чтобы остановить метнувшуюся к нему дочь.

      – Как такое может быть? – недоумевал он.

      Кассандра ответила молниеносной атакой, нацелив полукопье в горло своего противника. Волка спасла лишь спартанская выучка. Выхватив из нарукавника короткий меч, он отразил удар полукопья. Волк покачивался, стоя на краю отвесной скалы. Спартанский лагерь находился за спиной Кассандры. За спиной ее противника был обрыв. А над головой – непрекращающиеся раскаты грома.

      – Зевс мне помогает, – прорычала молодая женщина. – Вздумаешь позвать на