Мастер реальности. Глеб Леонидович Кащеев

поступить дети чуть ли не со всей Москвы и области. Из-за него росли рейтинги и финансирование, а вслед за ними и зарплаты всех присутствующих.

      Иван никак не мог определить сколько же физику лет. Вроде как пожилой мужчина с редкими седыми волосами, которые он всегда зачесывал назад, обнажая высокий лоб. С другой стороны, физик был очень крепким и не по годам энергичным. Несмотря на возраст, Александр Сергеевич слыл в школе пижоном и даже, «интересным мужчиной», как услышал как-то Иван из разговора двух учительниц. В школу тот каждый день являлся при галстуке и в идеально отглаженных светло-серых костюмах-тройках. Из кармана жилетки непременно высовывалась цепочка крупных часов, которые тот регулярно демонстративно доставал и открывал золотую инкрустированную камнями крышку за секунды до звонка со словами: «Кажется сейчас должен быть звонок». Непонятно, зачем ему при таком чувстве времени вообще были нужны часы.

      – Если молодой человек так уверен в своей правоте, то, возможно, коллеги, нам не стоит пороть горячку и подходить к данной ситуации однобоко. Вам, Элпис, – физик обратился к Ивану, – в следующий раз все-таки лучше доверить решение таких проблем нам, педагогам, а не бросаться в драку. Восстанавливать справедливость кулаками – последнее дело. А нам, коллеги, надо обсудить эту ситуацию наедине. Предлагаю пока отпустить молодого человека.

      Иван вышел за дверь и сел на подоконник в коридоре, думая не свалить ли вообще в общагу, но тут следом за ним вышла психологиня.

      Она неожиданно присела на подоконник рядом. Иван удивленно покосился на нее, но та молчала и на него даже не смотрела. Сейчас она была похожа на нахохлившегося воробышка.

      Пауза затянулась. Школьный коридор в этот поздний час был пуст и вокруг них повисла тяжелая напряженная тишина. Было слышно даже как тикают часы в дальнем конце. Из окна подуло в спину холодом, и Иван поежился.

      – Успокаивать будете? – буркнул он.

      – Вот еще! Ты ничуть не пострадал.

      Он растерялся.

      – Ты думаешь, что творишь добро. Гордишься собой, да? Почему же они на тебя взъелись, думаешь ты. Не думал, что ты иногда выглядишь как Дон Кихот? Только тот был добр и нелеп, а ты зол. Поэтому результат твоих благородных действий, как правило, обратный. Да, ты хорошо замечаешь чужую беду. В этом ты молодец. Но ты не пытаешься разобраться, и из-за этого делаешь все только еще хуже. Вместо того, чтобы вникнуть и исправить, ты лупишь по проблеме кувалдой. Тебе так проще. А достается в итоге всем. В том числе и тебе. Понимаешь, ты калечишь, а не исправляешь. Это как лечить насморк гильотиной.

      И вот тут прозвучала та фраза, что заставила Ивана вздрогнуть.

      – Ты ведешь себя как палач, а не как врач, который хочет помочь и вылечить болезнь. Тебе проще казнить, чем исправить.

      Иван открыл было рот, чтобы возразить, но она не предоставила ему такой возможности:

      – Ты не хочешь погрузиться в чужую проблему и разобраться в деталях, потому что это влечет за собой ответственность… а ты от нее всегда убегаешь. Ты самоутверждаешься,