Миссия из прошлого. Альберт Викторович Сенин

юному лицу, словно скорбя об этой напрасно загубленной жизни. За что он погиб? Ради чего отдал свою молодость и жизнь? Ответа на эти вопросы никто не дал… Лишь солнечный лучик, остановив свой неумолимый бег, чуть задержался на его открытых, немигающе уставившихся в холодное небо глазах, на короткое мгновение осветил их, одновременно наполняя теплом и жизнью, а затем, ярко вспыхнув, исчез, ушёл обратно в небеса, унося с собой последнюю искру жизни из этого, ещё совсем недавно полного сил, молодого тела…

      Гамилькару, однако, было не до печали по погибшему врагу. Вновь зазвенела тетива, и вторая стрела, сверкая острыми гранями наконечника, с хищным свистом устремилась навстречу своей жертве. Её полёт был быстр и неуловим, казалось ещё секунда и она вонзится, вопьётся в тёплую податливую живую плоть… Но, встретив умело поставленный опытной рукой щит, она, жалобно звякнув, с треском сломалась пополам и безжизненными обломками рухнула прямо на землю, под копыта бешенно несущегося коня. Больше ей уже не взлететь…

      Промах! Какая жалость!..

      Времени, чтобы достать и пустить новую стрелу не оставалось, поэтому Гамилькар, без колебаний отбросив в сторону ненужный более лук, стремительным движением выхватил из-за пояса нож, и, широко расставив ноги, приготовился к встрече с последним противником. Дождавшись, когда наконечник тяжёлого копья окажется всего в двух метрах от его груди, он неожиданно метнулся вправо, уходя от удара, затем резко развернулся и тут же метнул нож…

      Всадник, не успев повернуть копьё, проскакал дальше и, ругнувшись от досады, принялся разворачивать скакуна для новой атаки. Но тут конь, неожиданно дико заржав, резко поднялся на дыбы, едва не сбросив своего седока на землю – тот с большим трудом удержался в седле; из задней ноги лошади торчал нож, вошедший в неё по самую рукоятку.

      Леонид яростно выругался, его конь стал совершенно неуправляемым. Отбросив копьё, Леонид, несмотря на вес тяжёлых доспехов, легко спрыгнул на землю и, с такой же лёгкостью, отскочил в сторону, чтобы не попасть под копыта собственной взбесившейся лошади. Увидев нож Гамилькара, он зло сплюнул и процедил сквозь зубы:

      – Проклятый щенок! Столько золота ушло на эту клячу! Ну, ничего, за твою шкуру я получу столько золота, что хватит на три десятка добрых скакунов!

      Тяжело дыша после бешеной скачки, Леонид неспеша осмотрелся вокруг. Прежде всего он убедился, что остальной погони ещё не видно. Затем взглянул налево, на раненого жеребца Гамилькара, который, хромая, медленно шёл к его кобыле. Ещё дальше, широко раскинув руки, лежал труп его спутника с торчавшей в горле стрелой. «Метко стреляет щенок!..» Темно-красная кровь, густо залив грудь убитому, продолжала стекать на землю, где уже образовалась целая лужа. Вездесущие мухи, облепив рану, радостно гудели, спеша воспользоваться даровым угощением, и без малейшего страха садились прямо на безжизненные чёрные глаза… Леонид недовольно поморщился – безмозглого парня было немного