Приношение Гермесу. Глеб Бутузов

з которых, мы смеем надеяться, находится перед ним.

      Книга называется «Приношение Гермесу». Первое слово в названии указывает нам на отношение автора к своему труду; второе – на адресата. И это – не читатель, а бог в крылатых сандалиях, лукавый покровитель путников, разошедшихся по земле в поисках небесных примет. Читатель, если пожелает, может стать попутчиком автора, взявшегося совершить приношение тому, кто сам способен взять всё без спросу. Ироничный бог, безусловно, оценит этот герметический жест автора, не ищущего выгоды и признания – приношение себе, однако совершающего приношение Гермесу в полном соответствии с той бескорыстной традицией, введение в которую и представляет эта книга.

      Но, прежде чем читатель продолжит путь с автором, следует сказать несколько слов об особенностях этого пути. Стойким заблуждением является представление о том, что герметическая философия, магия и алхимия касаются сфер, далёких от реальной жизни. Так заблуждаются, и те, кто вовсе не считают наш предмет достойным внимания, полагая его лженаучным, и те, кто рассчитывают с помощью него приобщиться к неким тайным древним знаниям, доступным лишь избранным в среде избранных. И хотя Царское Искусство принадлежит немногим, касается оно вполне бытовых вещей, в то же время, ускользая от общепринятого способа их мыслить. Дело в том, что, познавая предмет, мы, обычно, теряем к нему интерес, возвышаясь относительно него в собственных глазах, и, наоборот, относимся почтительно и заискиваем, когда предмет поражает нас загадочностью и сложностью. В первом случае, мы убиваем ценное в предмете, во втором – наделяем предмет не принадлежащей ему ценностью. Такое познание превращает любое знание, или в набор банальностей, или в площадку для демонстрации спеси. Герметический способ мыслить является движением в противоположном направлении, он оживляет банальное и воссоздаёт предмет в жизненной силе и истине, демонстрируя жертвенность. Поэтому, если читатель, мало знакомый с герметической философией, начнёт искать в ней секрет изготовления золота и удовлетворять прочие утилитарные интересы, он с самого начала ничего не поймёт, поскольку будет иметь совсем не подходящий для этого способ мыслить. И по той же причине ничего не поймёт в герметической философии читатель хорошо знакомый с ней, если он почитает небанальным только то, что ещё не вошло в его «алхимическую коллекцию».

      Обозначенный нами общепринятый способ мыслить часто упоминается автором в контексте «современной парадигмы» или «современного научного мировоззрения» и противополагается герметико-алхимическому учению. Для того чтобы у читателя не сложилось впечатление, будто автор отрицает науку и современность как таковые, следует различать собственно науку, представление о ней в научной среде и представление о ней современного обывателя, а также понимать, что речь идёт о разнице подходов. Обыватель привык воспринимать научные достижения и открытия как триумф образа мыслей, к которому он, якобы, имеет причастность. Однако, если он возьмётся высказать свои соображения по поводу научных проблем в научной среде, то вызовет лишь смех и недоумение. Но и от научной среды ещё очень далеко до научных открытий, которые делаются, как известно, людьми неординарными по отношению к ней. Затасканная тема так называемой гениальности великих учёных мешает нам разглядеть очевидный факт: подлинная наука и научное мировоззрение – это совершенно разные вещи.

      Так в чём же состоит особенность современного научного мировоззрения, диктующего нам свой способ мыслить? Можно обозначить его как движение от простого к сложному, при котором простое воспринимается, как менее совершенное, теряющее ценность и интерес, а сложное – как более совершенное, заключающее ценность и интерес. То же самое, но с другой стороны, оказывается сведением к простому. Соответственно, как только сложное раскладывается на простое, оно тут же перестаёт быть интересным, актуальным, востребованным, то есть, теряет свои первоначальное качество и ценность. Но что значит разложить на простое? Это значит обнаружить такую систему однозначных соотношений, в которой, в перспективе, исчезают, и объект, и субъект. И тогда, на практике, вместо, например, любви, мы имеем набор химических реакций. Если бы такое разложение совершалось без потерь (герметический путь), то мы бы не испытывали никакого разочарования по этому поводу, химические реакции содержали бы в себе всё то, что мы имеем в любви. Но мы, всё же, испытываем разочарование, ведь химические реакции для нас просты и менее совершенны. При этом некоторых из нас удивляет, как какой-нибудь учёный умудряется находить радость в изучении скучных химических реакций, а дело просто в том, что пространство индивидуального взаимодействия, в котором он их производит, оказывается более герметичным, чем наше, в нём меньше качественных потерь. Здесь мы и вступаем на землю алхимии.

      Разумеется, в жизни учёных, поэтов, музыкантов, художников, героев и представителей любых других видов деятельности, в которой может быть осуществлён творческий акт, случается прорыв в герметическом направлении, но он редко осознаётся ими в самостоятельном русле герметической традиции. Герметическая практика, если это сознательный путь, требует полной самоотдачи и совершается непрерывно, в том числе и во сне, в течение всей жизни и в отношении всех вещей, с которыми сталкивает