Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки. Сборник

немецкими евреями, за что получил нарекания от Гиммлера, ввиду отсутствия соответствующего распоряжения[6]. А как быть с теми, кто непосредственно расстреливал, участвовал в карательных акциях, служил в концлагерях и лагерях смерти? А с теми, кто на оккупированных территориях выдавал евреев, причем добровольно? И как же те, кто участвовал непосредственно в массовых убийствах и после войны избежал наказания, смог вернуться к размеренной жизни простого обывателя? Лет через 10, 20 или даже 50 многие удивлялись, когда обнаруживалось, что добродушный старичок, хороший семьянин и трудолюбивый работник на самом деле напрямую причастен к одному из самых ужасных преступлений в мировой истории. Эти вопросы не имеют однозначных ответов. Однако их поиск важен для понимания специфики нацизма и политики геноцида.

      Обычно ответ начинают с идеологии. И в этом есть рациональное зерно. Действительно, впервые такая задача последовательного преследования и биологического истребления евреев была не просто риторикой отдельного политика или партии, а частью осознанной, проработанной государственной политики. Именно эта цель нацистского государства являлась беспрецедентной. Холокост не был следствием религиозного фанатизма или классовой ненависти. Идеология сплачивала все структуры государства, многие слои немецкого общества были вовлечены в решение этой задачи, ставшей поистине государственной. Методы и степень преследования в зависимости от территории и времени могли отличаться, однако единой была итоговая цель.

      Исходной точкой этой идеологии называют органический национализм, зародившийся еще в Германии XIX в. и подразумевавший определение нации как единства «языка и крови». В Германской империи («Втором рейхе») этот национализм имел имперский характер, поскольку обосновывал политику завоеваний и расширения. Однако к началу XX в. не все немцы жили в Германской империи, они составляли одну из центральных групп в империи Австро-Венгерской, в которой помимо собственно немцев (австрийцев) жили венгры и различные славянские народы. Потому государственный национализм здесь носил надэтнический характер. В условиях полиэтничности правящая династия Габсбургов сочетала в своей политике ассимиляцию (продвижение немецкой культуры) и квазимультикультурализм (власть приходилось делить с представителями разных этнических групп). В условиях роста антиимперских настроений и становления массового общества демократическая борьба этнических групп, как указывал историк М. Манн, взяла себе на вооружение идеи органического национализма. Различные национализмы, включая венгерский, чешский, сербский, ставили под угрозу существование единого имперского пространства, а их активность привела и к радикализации австрийских немцев. Не будем забывать, что в своей имперской политике Габсбурги опирались в том числе и на такие космополитичные группы, как евреи, на которых также перекинулось недовольство местных националистов[7].

6

Симкин Л. Его повесили на площади Победы. М., 2018. С. 180–181.

7

См. Манн М. Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток. М., 2016. С. 331–333.