Бабий круг. Мария Латарцева

чая и пара ломтиков засахаренного лимона подействовали болеутоляюще. Уже спокойнее она расчесалась, включила фен, а вместе с ним, за компанию, привычное в последнее время чувство вины, размышляя, что, весьма вероятно, и сама в чём-то виновата, что, наверное, нужно быть попроще, что у неё нет причин зазнаваться и мнить себя пупом земли, что… как вдруг послышалось:

      «Мы встретились с тобой опять.

      И встретились мы не случайно…»

      «Похоже, Настя добивается», – отложила в сторону фен, вспоминая, где на нервах оставила сумку.

      Сумка нашлась в калошнице, возле входной двери, когда певица Anivar уже по второму кругу обещала «быть вечно твоим солнцем». Рука привычно нырнула во внешний карман, нащупала телефон и, вместо видавшей виды старенькой нокии, вытянула… последний айфон. От неожиданности она отшатнулась, телефон, будто живой, описав в воздухе покатую дугу, плюхнулся на коврик, и, как ни в чем не бывало, завёл по новой: «Мы встретились с тобой опять…». На его экране появилось расплывшееся довольное лицо с дорисованными в фотошопе шутовскими усиками под носом и острыми козлиными рожками на голове, а под ним подпись – «Сашка-козёл». «Не позавидуешь мужику», – мелькнуло безотчётное.

      Она схватила сумку, в спешке ломая только что почищенные ногти, открыла молнию и снова отшатнулась – сумка была не её. Точнее, сумка, сама сумка, была точь-в-точь, как её, а вот остальное, внутри сумки – не её, чужое.

      В голове стремительно пронеслись последние события. Сначала вежливый отказ в парикмахерской: «Извините, на сегодня всё расписано».

      Потом голос мастера, скучающего за чашкой чая возле модного журнала: «Идите ко мне. Моя клиентка уже полчаса, как задерживается, думаю, она сегодня вообще не придёт».

      Дальше – покрытые лаком три ногтя, появление смазливой девицы с бледно-розовыми волосёнками, коротко выстриженными над ушами и взбитыми до состояния густой пены на макушке, её указательный палец, нацеленный прямо в глаза Тамары, в сантиметре от переносицы, и истерический визг: «Уберите енто немедленно! У меня – предварительная запись!»

      «Убрать енто», в переводе на человеческий, означало «убрать Тамару». Да-да, убрать её, Тамару! Вот ведь дожилась! Но самое интересное, что это таки состоялось!

      Перед глазами возникло извиняющееся лицо администратора и её: «Простите, пожалуйста, не могли бы вы немного подождать? У девушки – предварительная запись, а вами через несколько минут займётся другой мастер». Она хватает со стула сумку… А почему – со стула, если сумку свою, перед тем, как сесть за стол, она пристроила на вешалку, чтобы та никому не мешала?

      Вот это поворот! Это что же тогда получается – и у неё, и у истерической барышни одинаковые сумки?! Да и рингтон на телефоне одинаковый! Возможно, и белье у них одного бренда, что, после всего произошедшего, совершенно не удивительно, да и живёт она, скорей всего, где-то поблизости – не случайно в одной парихмахерской встретились…

      Айфон снова вспомнил «Держи меня крепче», на этот раз – не напрасно. После включения из его нутра донеслось:

      – Светка – плакса, гуталин, на носу горячий блин!

      «Что за чушь?!» – она поморщилась, вспомнив взбитые розовые волосики этой самой «Светки-плаксы», и прервала пустую болтовню:

      – Здравствуйте! Извините, пожалуйста…

      На том конце провода наступила громкая тишина, после чего тон собеседника поменялся на сдержанно-вопросительный:

      – И вам не хворать. Могу ли я узнать, где в настоящее время находится Светлана?

      – Нет. Хотя очень надеюсь – в салоне, так как сумки ещё не хватилась.

      В нескольких словах она рассказала о случившемся и назвала свой адрес, в ответ услышав короткий приказ:

      – Сидите дома. Через тридцать пять минут к вам подъедет человек.

      «Человек» действительно подъехал ровно через тридцать пять минут. Он забрал злополучную сумку, чужой телефон, и уехал, не попрощавшись, в очередной раз приказав «сидеть дома». Ещё через полчаса к ней приехал другой «человек», летами постарше – привёз уже её сумку и по-отечески незлобиво отчитал:

      – А вы, гражданочка, впредь повнимательнее будьте – с такими людями не шутят.

      Вот и всё. А потом позвонила Настёна, соседская девчонка:

      – Томка, ты дома? Мы с Сёмочкой нагулялись по самое не хочу. Возвращаемся домой. Жди. Пока-пока!

      И только сейчас она заметила, что всё это время была «одета» в махровое банное полотенце на голое тело и разношенные мамины тапки на босу ногу, и это – во время всей кутерьмы, связанной с парикмахерской, с сумкой и с недетской обидой, заставившей вспомнить прежнюю жизнь.

      …После рождения ребёнка она долго не могла прийти в себя, и не то, чтобы не верила, просто привыкнуть не могла, что уже не одна. Поначалу, глуповато улыбаясь, долго смотрела на спящее создание, не понимая, что с ним делать и с чего начинать. В голове было неожиданно пусто – ни одной мысли, поэтому она тупо стояла возле кроватки, в которой лежал новорождённый, и ждала. Чего ждала, она тоже не знала.

      Внезапно живой