На спине дракона, попивая чай с Утренней Звездой. Иннокентий Фриманович Фриман

ты, – сказал трубочник, – табачку? Ах да, я же забыл, у тебя нет с собой моего подарка, – улыбнулся он.

      – Кто ты такой? – спросил Клеон.

      – Я? – ответил трубочник, – Ты же знаешь, правила не позволяют сказать мне. Однако я могу говорить загадками – продолжил он нарочито наигранно – Так ведь веселее… Так что я тот, кто несёт свет. В прочем на этот вопрос я знаю ответ, а вот ты, Клеон, – сказал трубочник с серьёзной миной, – кто ты такой?

      Клеону всё больше нравилось быть в этой странной ситуации и общаться со своим новым знакомым.

      – Я? – Клеон задумался, как парой предложений охарактеризовать свою жизнь?

      – Вот видишь, ты сам не знаешь ответ. Впрочем, действительно тяжело знать, как сказать, кто есть ты, я бы даже сказал, что это невозможно, это чувство, и оно приходит не ко многим. Ты читал Лао Цзы?

      – Да, мельком на курсе философии в институте, – ответил Клеон.

      – Вот он грамотно высказался на эту тему, – сказал трубочник.

      Между ними повисло короткое молчание.

      – Так кто ты такой, и чем вызван столь пристальный интерес ко мне? – вновь спросил Клеон, потом нарочито продолжил, – можешь говорить загадками.

      – Пусть загадкой будет то, что я тебе не ответил, – сказал трубочник, – но со временем ты, может, приблизишься к разгадке, постаравшись понять, кто ты есть.

      – Ведь теперь моя очередь задавать вопрос… – трубочник продолжил, – Тебе не кажется, что это как-то неправильно, что ты не чувствуешь себя, Клеон. Вот ты, даже сейчас на пороге нового для тебя мира, бежишь от него и от мыслей о нём, сидя на работе. Я вижу лишь элемент кровеносной системы города, задача которого двигаться и заставлять двигаться других. Твоя личность разбита, и я не могу отличить, где стереотипы и штампы, а где ты сам. Попробуй взглянуть на себя, ты ведь даже не знаешь кто ты.

      – Э, Несущий свет, – неуверенно начал Клеон, – не мог бы ты сказать…

      – Ну, как ты понял, по правилам мне пора исчезать, – сказал трубочник и прыгнул вниз с четвёртого этажа, и только перед самой землёй он исчез с лёгким треском.

      Клеон провёл остаток дня в растерянном состоянии, так и не нарисовав чёртов логотип транспортной компании, – он просто сидел в офисе на диване и читал на айпаде книгу Дао дэ Цзин. Больше всему ему запомнился самый первый стих:

      Дао нельзя познать, лишь говоря о нём.

      И нельзя назвать человеческим именем то начало неба и земли, которое есть мать всего.

      Лишь тот, кто освободился от “земных” страстей, может увидеть Его. А тот, кто имеет те страсти, – тот может видеть лишь его творение.

      Впрочем, и то, и другое есть по сути одно, но, тем не менее, с разными названиями. Оба они – сокровенны. Причём тот переход, который существует между ними, есть дверь ко всему истинно чудесному.

      – Дао-дэ-цзин? – Услышал он голос за спиной.

      Обернувшись, Клеон увидел Алекса, склонившегося у него за спиной.

      – Ты что пришёл