Избранные стихотворения. Владимир Ханан

в Городе тебе?

      Замкни губастый рот:

      Дежурный триумвир охвачен честной жаждой —

      Он Фульвии своей преподнесет однажды

      Твой череп.

      Sic transit…

      Конвойный, грубый скот,

      Вольноотпущенник – он карьерист, мерзавец!

      Три довода мечом неотразимы. В том

      Порукой Фульвия. И опустевший дом,

      И македонский брег.

      Но неужели зависть

      В ораторе такой мог вызвать аргумент

      Испанский острый меч?

      Как воздух густо бел!

      Твой гордый Рим гниет, как старый сифилитик.

      Ты недорассчитал, блистательный политик.

      Недоучел, писатель, проглядел.

      Втекает мозг в прибрежные пески

      Густеет немота сенаторской конюшни.

      Наглеют всадники. В провинциях разврат.

      Дежурный триумвир томится жаждой власти,

      И он не пощадит

      несчастный мой язык, проколотый иглой, нет шпилькой

      злобной бабы, и правая рука, прибитая к трибуне на

      площади.

      ТАК

      Я, Марк Тулий Цицерон,

      Сим объявил в веках смерть

      Города

      героя:

      Республика Меча рождает Трон,

      Могилу собственную роя.

      СТРАХ СЛУШАЕТ СЕБЯ И ГЛУШИТ ПЛЕСК РЕКИ

      ВО ТЬМУ НАБУХШУЮ РАСПАХНУТОЙ АОРТЫ

      НО ВЫСЫХАЕТ МОЗГ И С НЕБА ЗВУКИ СТЁРТЫ

      И ВЕЧНОСТЬ СОННАЯ ЛОЖИТСЯ НА ПЕСКИ

      «Быка любившая матрона, браво!..»

      «Природа тот же Рим…»

О.Э.М.

      Быка любившая матрона, браво!

      За бабью стать твою и дышащую справно

      Тугую плоть – я, грезящий во тьме

      Своих времён – оттачиваю жало,

      И Рима обмелевшая держава,

      Как некий пласт, раскинулась в уме.

      Мужчина – мини-бык. Но бык-то уж навряд ли

      Мужчина. (Это ведь не важно, что рога

      Есть украшенье общее…). Строга

      Наука логика, хотя не дорога,

      Лишь были б внутренние органы в порядке.

      А встречи, надо думать, были сладки.

      И ты, тунику лёгкую задрав

      До крепкой белой шеи и склонившись,

      Была по своему права, с природой слившись,

      И бык – природа был не меньше прав.

      И семенем накачанная туго,

      Патрицианочка, бычачьих чресл супруга,

      Глотай бодрящую горячую струю,

      Покуда для тебя не вылепили друга,

      Что душу даст тебе и выжжет плоть твою.

      Покуда нежный зверь, собой объявши древо,

      И свесившись с ветвей, не скажет: «Где ты, Ева?

      Вот яблоко тебе»

      – А это вкусно?

      – Да.

      И, друга повстречав, с ним яблоко разделит.

      И рай в последний раз для них постель постелет,

      И выведет из врат, и отошлёт в стада.

      Без названия

      В ту ночь мне снилось многое, хотя

      И блазнилось, что я не спал нисколько.

      Любовницы во тьме желтела долька,

      И вся она была как бы дитя,

      Уже чуть, правда, тронута морозцем

      Девичества