Отныне и никогда. Джулиан Хитч

мокнет и её вкус портится. Впрочем, как обычно.

      Выходит из машины, старается встать на более-менее сухие участки и миновать кашеобразные лужи. У ворот кладбища ботинки всё-таки предательски намокают, а два букета в руках постепенно теряют свою изысканность из-за слишком крепкой хватки. Он помнит, где находятся могилы. Проходит всего десять минут, прежде чем он оказывается неподалёку от группы людей, стоящих у двух памятников. Они по очереди кладут цветы и о чём-то негромко переговариваются. Юан садится на сырую землю, словно терять уже нечего. В тени от дерева и высокого гранитного камня ждёт, когда они уйдут, чтобы побыть в тишине. Остаться с мамой наедине, представить, что она где-то рядом, живая, а пустого гроба он никогда не видел.

      Его волосы становятся сырыми от тающего на макушке снега. Мокрые пряди свисают на лицо. Люди отходят от могилы, и остаётся только одна фигура. К нему боком стоит девушка. Юан разглядывает знакомые волнистые светлые волосы, пухлые губы и большие глаза. Она всё такая же миниатюрная и хрупкая, как и в том году, как и в любой другой – Илэйн Милн словно не подвластна времени. Её губы шевелятся: она что-то рассказывает маме, всплёскивая руками и иногда улыбаясь. Да так, словно разговаривает с живым человеком, и ей отвечают. Юан завидует этой двадцатилетней девушке – она всю свою жизнь была сокровищем, ярким лучом для других. Для него же она была угловатой девчонкой, которая пыталась добиться его улыбки; той, кто угощала лимонадом в летнюю жару; той, кто передавала что-то Афри в её отсутствие. В такие моменты Илэйн по-хозяйски заходила в их дом, оставляла вещи на рабочем столе – знала, что и куда положить, в отличие от Юана. Илэйн сама наливала себе чай, не спрашивая разрешения, и, вообще, чувствовала себя как дома. Юана забавляла её непосредственность, даже когда он слал её и кричал «проваливай уже, мелкотня». И она вечно не хотела придавать значения тому, что он пытался от неё отделаться, да поскорее. С ней это не работало – Илэйн просто попросила у Афри ключ от дома и заходила, когда ей заблагорассудится.

      Юан понимал, что в детстве Илэйн пыталась искать у него поддержки и тепла. В них она нуждалась и в вечер после похорон. Тогда он последний раз смог зайти в дом, пройтись по нему и запомнить, как тот выглядел. Он был нужен Илэйн, но сделал вид, что не замечает этого. Больше она не искала поддержки, не давала понять, что когда-то он ей нравился. И так было спокойнее. Её отпустило. Он же раз в год мог просто наблюдать за тем, как она взрослеет и превращается в уверенную молодую женщину.

      Сейчас Илэйн выглядит чуть старше, но всё равно похожа на красивую фарфоровую куклу, пусть и со слегка красными щеками и порозовевшим от холода кончиком носа. Она, словно чувствует взгляд на себе и поворачивается; её губы трогает лёгкая улыбка. Илэйн рада видеть Юана. Как и всегда.

      Он встаёт, отряхивая пальто, поднимает два одинаковых букета со снега и подходит к ней. Илэйн делает шаг навстречу и обнимает, прижимаясь так, словно они не виделись пару лет. Хотя почему