Гидра. Анастасия Попова

разбились. И, кажется, Люба умерла. Я с трудом дождалась конца пар и побежала в больницу. Там ответили, что Амо выписали, а Люба поломала ногу. Я забежала к ней. Она плакала.

      – Я не понимаю, почему это произошло. Я этого хотела. Он тоже.

      Амо и Люба выбрали низкую крышу. Специально, чтобы, если что, разбиться не насмерть. Натаскали листьев, веток. Они были уверены, что легко пойдут по облакам, но, когда они сделали шаг, полетели вниз. Потом сильный удар. Потом боль. А вокруг никого. Он не хотел помогать ей встать, да и не мог, у него самого было что-то с ногой. Он пополз на дорогу, звать на помощь, а она осталась одна. Она его ждала-ждала. Было холодно, дул сильный ветер. За ней пришли где-то к вечеру, родители. Мать сказала: «Этого и следовало ожидать». Больше Люба не видела Амо. И не хочет видеть. И ни с кем никогда по облакам больше не пойдёт.

      Это только кажется, что когда кто-то разбивается, хотя ты ему это желал, тебе становится хорошо. Глупости! Зависть – великое чувство, способное свернуть горы. Если у кого-то получилось гулять по облакам, приватизировать Чёрное озеро или купить домик в ипотеку, это может получиться и у тебя. Это окрыляет. Если кто-то разбился, значит, можешь разбиться и ты.

      Но я побежала к его дому. Он сидел на лавочке и пил пиво с парнями со своего двора.

      – Привет, – сказала я.

      – Привет, – ответил он.

      – А я тут мимо шла… Ты какой-то странный, что-то случилось?

      Он улыбнулся, не желая продолжать эту бессмысленную игру.

      – Лина, тебя кажется так зовут?

      – Фрида.

      – Ты прекрасно знаешь, что мы разбились. И мимо ты не проходила, а шла специально. Посмотрела? Иди дальше.

      – Я говорила с Любой…

      – Я не хочу о ней слышать.

      Мне было странно, что он не хочет. Она не виновата в том, что случилось. Просто та крыша, с которой они упали, их не выбрала. Нельзя запланировать чудо, а они попытались.

      – Она должна была сказать, что не хочет этого, – выпалил он, – тогда мы бы не разбились.

      – Она хотела, просто в последний момент испугалась, – соврала я, – если один зовёт, а второй боится, ничего не выйдет. Это все знают.

      – Тогда что здесь делаешь ты?

      – Прекрати. Уж я-то в этом точно не виновата.

      – Что ты за мной бегаешь, ты мне не нравишься!

      Да, я понимаю, что не красавица, понимаю, что со мной ему не хочется даже сидеть рядом, не то, что шагнуть в пустоту. Но зачем со мной так?

      – Что смотришь? Для меня, что ты есть, что тебя нет. Ты бесполая.

      Я развернулась и побежала. Я бежала-бежала…

      6.

      И вдруг наткнулась на башню. Зашла.

      – Ты к нам на практику? – спросила вахтёрша.

      Я кивнула. Мне показали направление и на бумажке написали человека, к которому надо обратиться. Чёрт! Я курса с первого, а то и раньше мечтала, что однажды войду в башню, и мне напишут человека, который меня возьмёт. Но каждый раз, как я оказывалась у дверей башни, они были закрыты для меня. Помню, наш опальный Правдин сказал