Приключения Шерлока Холмса. Возвращение Шерлока Холмса. Артур Конан Дойл

сначала разрешите мне задать вам несколько вопросов, мистер Уилсон. Давно ли служит у вас этот помощник… тот, что показал вам объявление?

      – К тому времени он прослужил у меня около месяца.

      – Где вы нашли его?

      – Он пришел по объявлению, которое я дал в газете.

      – Он один откликнулся на ваше объявление?

      – Нет, человек десять.

      – Почему вы выбрали именно его?

      – Потому что он проворный и не запросил много.

      – Вас прельстила возможность платить ему половинное жалованье?

      – Да.

      – Каков он из себя, этот Винсент Сполдинг?

      – Маленький, коренастый, очень живой. Никакой растительности на лице, хотя ему под тридцать. На лбу у него белое пятнышко – ожог кислотой.

      Холмс выпрямился. Он был очень взволнован.

      – Я так и думал! – сказал он. – А вы не замечали у него в ушах дырочек для серег?

      – Заметил, сэр. Он объяснил, что уши ему проколола какая-то цыганка, когда он был ребенком.

      – Гм! – произнес Холмс и откинулся на спинку кресла в глубоком раздумье. – Он до сих пор у вас?

      – Да, сэр, я только что видел его.

      – Он хорошо справлялся с делами, когда вас не было в конторе?

      – Не могу пожаловаться, сэр. Впрочем, по утрам в ссудной кассе дел немного.

      – Отлично, мистер Уилсон. Через день или два я буду иметь удовольствие кое-что сообщить вам. Сегодня суббота… Надеюсь, в понедельник мы все будем знать…

      – Ну, Уотсон, – сказал Холмс, когда наш посетитель ушел, – что вы обо всем этом думаете?

      – Ничего не думаю, – ответил я откровенно. – Дело это представляется мне совершенно таинственным.

      – Общее правило таково, – сказал Холмс, – чем страннее случай, тем меньше в нем оказывается таинственного. Как раз заурядные, бесцветные преступления разгадать труднее всего, подобно тому как труднее разыскать в толпе человека с заурядными чертами лица. Но с этим случаем медлить я не могу.

      – Что вы собираетесь делать? – спросил я.

      – Курить, – ответил он. – Это задача как раз на три трубки. Я прошу вас минут пятьдесят не разговаривать со мной.

      Он скрючился в кресле, подтянув худые колени к ястребиному носу, и долго сидел в такой позе, закрыв глаза и выставив вперед черную глиняную трубку, похожую на клюв какой-то странной птицы. Я уж подумал было, что он заснул, да и сам начал дремать, но тут он вскочил, словно человек, принявший твердое решение, и положил трубку на камин.

      – Сегодня в Сент-Джеймс-Холле играет Сарасате, – сказал он. – Что вы думаете об этом, Уотсон? Могут ваши пациенты обойтись без вас в течение нескольких часов?

      – Сегодня я свободен. Моя практика вообще отнимает у меня не слишком много времени.

      – В таком случае надевайте шляпу и идем. Мне нужно в Сити, а где-нибудь по дороге перекусим. В программе концерта много немецкой музыки, мне она гораздо более по сердцу, чем французская или итальянская. Немецкая музыка богата глубокими мыслями, а мне как раз необходимо кое о чем поразмыслить.

      Мы