Сети разума. Ли Лонли

прежнюю жизнь, готов простить себе всё то, что он сделал – и особенно то, чего не сделал. Готов начать всё заново, ступить на новый путь… Не то чтобы Дитер чувствовал себя уже окончательно просветлённым, но он определённо был готов к любым поворотам судьбы.

      Почти все остальные ученики – за исключением тех, кто непрерывно готовил пряный чай во дворе, и ещё пары-тройки человек – спали крепким сном. Бодрствующие в замешательстве наблюдали за тем, как Учитель поднимается и медленно идёт к выходу. Перед тем, как шагнуть за порог, он оглянулся, обвёл взглядом присутствующих и указал пальцем на Шнауца. Тот понял всё без слов: для этого он и приехал сюда. Парень бесшумно вскочил на ноги, сложил ладони в молитвенном жесте и склонил голову. Индус едва заметно кивнул и тихо вышел на улицу. Немец оглянулся: не спавшие ученики приветствовали его, сложив ладони и смиренно склонив головы.

      Две минуты спустя Дитер занял место Учителя на возвышении, сел в позу лотоса и взял в руки большую поющую тибетскую чашу. Пришло время многочасовой – а то и многодневной – молчаливой медитации…

      ***

      Рабочий день в галерее Шереметева пролетел быстро – наверно, потому что все пятницы пролетают быстрее других рабочих дней недели.

      По пятницам Юрий Котов частенько собирался с друзьями у кого-нибудь дома – чаще всего у самого Котова, поскольку он не был обременён семьёй и детьми – за игрой в покер. Приезжал обычно коллега Юрия Корякин со смешливой миниатюрной женой, бывшие соседи по съёмной квартире Столяровы (оба заядлые фанаты велоспорта и скалолазания, и не менее азартные игроки в покер) и Рептилоид, с которым Котов был знаком уже целую вечность.

      У того было, конечно, обычное человеческое имя – Николай Голубев, – но близкие друзья звали его не иначе как Рептилоидом – за то, что голова мужчины (уже, кстати, далеко не юного – ему было слегка за пятьдесят) была постоянно забита всевозможными теориями заговора, любимой из которых была паранойя о том, что Землёй издавна правят некие разумные рептилии, успешно маскирующиеся под людей. Все эти теории с завидной регулярностью подпитывались новыми свидетельствами «очевидцев», псевдонаучными статьями безымянных британских и российских учёных и интервью с независимыми экспертами, которых никто не знал. Частично эти «доказательства», как подозревал Котов, фальсифицировал сам Рептилоид в силу профессиональной необходимости – газета, где он работал, выходила раз в неделю, и в каждом номере просто жизненно необходима сенсация, которую и должен был добыть если не сам Рептилоид, то кто-то из его коллег.

      Тем не менее при всей своей зацикленности на теориях заговора и околонаучной ереси Рептилоид был жизнерадостным, оптимистичным и лёгким на подъём человеком, за что его и любили. За душой у мужчины не было ни гроша, жил он в убогой съёмной «однушке», где на облупленных стенах до сих пор висели плакаты с Брежневым и советскими партийными лозунгами, а бывшая жена давно забрала обеих дочерей и укатила за границу в