Сливки. Ольга Гуляева

покаялась, и разлучил с детьми накануне глобального апокалипсиса – но то были цветочки. Хотя тогда я была беременна Митей и жутко переживала за Андрюшу с Соней, но все же испытание длилось не так долго.

      Оглядываясь назад, я напоминала себе, что даже периодам, которые казались мне самыми безнадежными, наступал конец. На смену самой темной ночи приходило утро, на смену самой лютой зиме – весна. Я держалась на том, что продолжала верить, что и на этот раз каким-то образом все образуется и старалась делиться этой верой с нуждающимися.

      – Отлично выглядишь, – Алекс не уставал мне об этом говорить.

      Мы сидели в любимой кофейне и потягивали ароматный латте.

      – Ты тоже принарядился сегодня, – заметила я с улыбкой.

      Светлый пиджак выгодно оттенял его и без того смуглую кожу. Вообще он и в обычной одежде всегда выглядел очень статусно.

      – Провожу тебя и поеду на встречу с министром. Он хочет усилить охрану.

      – Зачем? Его детям уже давно не десять.

      – Его можно понять. Почему ты так уверена, что концепция, – он замялся подбирая это слово, – не изменится?

      Я отметила, что он не добавил слово «их» – их концепция. Все же логично было предположить, что исчезновение детей это все-таки чьих-то рук дело. И мы это неоднократно обсуждали, но так и не пришли к единому мнению. Слишком много споров – на слова они и их мы наложили временное табу.

      – Потому что я думаю, что это именно концепция. Которая по каким-то причинам строго соблюдается.

      Алекс проводил меня до дверей Центра. Я уже привыкла к подобной опеке, хотя изначально мне это казалось очень трогательным. И именно эта его манера сопровождать меня везде и всюду поначалу притупила бдительность журналистов. Пока он не начал брать меня за руку, все были уверены, что это мой телохранитель. По сути, так оно и было, хотя мне бы и в голову не пришло нанять охрану для себя после исчезновения детей. Я бы наоборот была только рада оказаться там же где и они. Но поскольку туда меня никто не приглашал, Алекс выполнял более важную функцию, чем охрану моего тела, и да, как я уже говорила – он был мне необходим.

      Конференц-зал в десять утра был уже наполовину заполнен безутешными матерями. Кто-то дожидался своей очереди к психологу, кто-то просто пришел пообщаться, кто-то по привычке ожидал меня.

      Я знала, что они надеются, что я что-то скажу, и я говорила то, о чем думала.

      – Мы не должны отчаиваться. Что-то странное и необъяснимое случилось с нашими детьми, но тем больше вероятность, что таким же необъяснимым образом все и разрешится. Прошло много времени, но надежда есть. Есть надежда на то, что они живы, – я сглотнула, – Кто может с уверенностью сказать, что чувствует сердцем, что его ребенок жив?

      Я первая подняла руку, и меня поддержали все собравшиеся. Кто-то с большей, а кто-то с меньшей уверенностью. Замешкалась только беременная девушка в первом ряду. Но руку подняла. Ей ли не быть уверенной?

      Хотя