Нет жизни друг без друга (сборник). Георгий Баженов

а Евграфов лежал, оглушенный непонятной тоской и печалью. И такая это была тоска, такая печаль, что, не будь рядом Жан-Жанны, он бы наверняка разрыдался, да еще так разрыдался, чтобы можно было повыть во весь голос, ох и повыть… и долго-долго выть… как волку… у которого хвост примерз ко льду, а его бьют батогами да коромыслами да приговаривают: не ходил бы ты, волчище, во чужой двор, не ходил бы ты, треклятый, по чужую рыбку!

      И надо же – скатилась-таки слеза по щеке Евграфова.

      – Жанна, – прошептал он.

      Если бы он сказал это в полный голос, она бы не услышала его, а вот так, от шепота его, сразу вздрогнула:

      – А? Что?

      – Ты не любишь меня?

      – О Господи, – недовольно проворчала она. – Нашел о чем спрашивать.

      – Знаешь, – сказал Евграфов, – я подумал… я лежу и думаю… это очень странно. Моя жена презирает меня, а ты – презираешь своего мужа. Моей жене не нужны деньги, а тебе наоборот – нужны.

      – Тоже мне открытие.

      – Да не в этом дело. У меня есть деньги, а у твоего мужа – нет. И все равно вы нас обоих презираете. Странно…

      – Ничего странного, – сказала Жан-Жанна и сладко зевнула. Зевнула и так же сладко, гибко, томно потянулась. – Оба вы негодяи. Только один – с деньгами, а другой – без.

      – А? – не понял Евграфов.

      Он подумал: «Может, я ослышался?»

      – Бэ! – с нажимом произнесла Жан-Жанна.

      Евграфов изумленно покосился на Жан-Жанну. Он лежал, откинувшись на подушки, лежал тихо-тихо. И с закипающей болью в груди закрыл глаза. Сердце катилось в пустоту.

      Жан-Жанна как ни в чем не бывало накинула на себя халат, вышла на кухню. Впервые Евграфов не открыл глаза, не посмотрел, как одевается Жан-Жанна: тело у нее было нежное, молодое, с бархатистой смуглой кожей.

      Пока Жан-Жанна заваривала чай с лимоном, Евграфов думал. Он ничего не понимал. И хотел сказать кому-то, пожаловаться, что ничего не понимает. Но сказать было некому.

      «А это что? – подумал Евграфов. – Не понимаю… Ах, вон что… нет, нет… не хочу!.. нет!».

      И закричал.

      – Ты чего тут? – Жан-Жанна вошла в спальню с подносом в руках; на подносе дымились две чашки чая.

      Евграфов лежал мертвый.

      Врач, который приедет вместе с милицией, будет загадочно повторять:

      – Ну вот, еще один типичный случай: «Локус минорис резистенциэ».

      – А что это такое?

      – Место наименьшего сопротивления. По-латыни: Locus minoris resistentiae.

      – И что это за место у человека?

      – У каждого свое, – скажет врач. – У многих – сердце.

      Что происходило с ней, Екатерина Марковна сама не знала. Но чувствовала: с некоторых пор ей не хватает Нуйкина. То есть не то чтобы его самого, а общения с ним, разговора. Хотя что такого особого сказал ей за все время Семен Семенович? Но вот – она ждала. Она надеялась, что он или позвонит ей, или заглянет на огонек, но прошел месяц, второй, наступила зима, а Нуйкин так ни разу и не объявился. Екатерина Марковна затосковала. Казалось бы, тосковать ей некогда, столько хлопот и забот прибавилось с