Концепция феноменологии Макса Шелера. Шелер vs Гуссерль. Александр Малинкин

в то же время благосклонно оценивает немецкое молодёжное движение «Новое дело», которое находилось под сильным влиянием квакеров – религиозной организации, ориентированной протестантски. «Будь квакеры пропагандистами, – пишет он, – у нас было бы сейчас мощное немецкое движение квакеров»[23].

      В этом же письме Гуссерль, принявший от Белла в дар 7000 немецких марок (сумма, по тем временам, солидная), пишет ему, что немедленно облагодетельствовал своего ученика Хайдеггера. «Так сказать stande pede я выдал из этой суммы 1000 марок нашему великолепному Хайдеггеру, который беден как церковная мышь и теперь безмерно рад, что сможет приобрести некоторые важные религиозно-философские труды»[24]. Известно, что Хайдеггер интересовался протестантской религиозной философией и глубоко знал протестантскую теологию. Примечательно и то, что Наторп, обсуждая с Гуссерлем кандидатуру на место профессора в Марбургском университете (которое окажется вакантным после его, Наторпа, ухода на пенсию), сразу исключает из рассмотрения Шелера, так же, как и Гуссерль.

      «От кандидатуры Шелера можно сразу отказаться (особенно после всего того, что мы обсуждали при нашей личной встрече), – писал Наторп. – Тем более, что со своей всё более отчётливо проявляющейся католической ориентацией он и вовсе не подходит для Марбурга. Сам же я склоняюсь к кандидатуре Хайдеггера»[25]. На наш, взгляд, во всех этих оценках, поступках, решениях, прослеживается предвзятость, мотивированная не только человечески, но и конфессионально.

      Шпигельберг так описывает дальнейшие отношения Э. Гуссерля и М. Шелера: «Переписка последующих лет говорит о растущей сдержанности в отношении к Шелеру со стороны Гуссерля, хотя он никогда открыто не формулировал её причин. Есть, однако, достаточное число явных и скрытых свидетельство того, что оценка Гуссерлем Шелера, не слишком высокая с самого начала, снижалась пропорционально быстрому росту известности последнего. Нетрудно понять главное возражение строгого философа Гуссерля против скороспелых положений Шелера, совмещавших в себе блестящие идеи с их неадекватной проработкой. Он начал видеть в Шелере скорее угрозу своим собственным устремлениям, нежели их наследника. В частной беседе он даже назвал феноменологию Шелера «золотом дураков» (Talmi[26]), противопоставив её подлинному золоту серьёзной феноменологии [Автор книги нечаянно услышал это на неофициальном собрании студентов в 1924 году. – Примечание Шпигельберга]. В одном из писем к Ингардену (от 19 апреля 1931 года, т. е. через три года после смерти Шелера) он даже назвал Шелера одним из двух своих «антиподов», наряду с Хайдеггером»[27].

      Чем же было мотивировано описанное выше постепенное «охлаждение» Гуссерля к Шелеру, дошедшее почти до полного неприятия? Шпигельберг прямо указывает на причину: Гуссерль начал видеть в Шелере угрозу своим собственным устремлениям. Но каким? И какую угрозу имеет в виду Шпигельберг?

      На

23

Там же.

24

Там же. С. 189.

25

Там же. С. 139.

26

Talmi = Talmigold (от французского Tallois-demi-or) – 1) французское золото, дешёвая имитация (о ювелирных изделиях); 2) подделка, мишура. Золото тальми, или тальми-золото – обиходное название сплава позолоченной латуни или томпака, применявшегося в ювелирном деле для изготовления дешёвых украшений, а также медалей, жетонов и т. п. (состав сплава: 84,4 % меди, 12,2 % цинка, 1,7 % олова; впервые изобретён и использован в XIX в. парижским фабрикантом Tallois).

27

Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. Историческое введение. М.: Логос, 2002. С. 252. По мнению Шпигельберга, различие в подходах Гуссерля и Шелера к философии в значительной степени «было различием личностей и темпераментов». «Шелер мало походил на кабинетного учёного, который следует обычной рутине дел и держится в стороне от острых проблем своего времени. Философской обителью Шелера было кафе. Его философия была проникнута напряжённым чувством жизни своего времени и для своего времени, времени кризиса в преддверии глубоких изменений, который он распознал задолго до Первой мировой войны. Острее всего этот кризис выразился, по мнению Шелера, в социальной и экономической сферах. Это объясняет, помимо прочего, непреходящий интерес Шелера к социологии». (Там же. С. 253, 254)