Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются (сборник). Лемони Сникет

вверх руке, а тем временем члены труппы начали стекаться в кухню. Вскоре они совсем заполонили ее – сборище личностей самого странного вида, разного роста и конфигурации. Лысый человек с очень длинным носом, одетый в длинный черный балахон. Две женщины, чьи лица, покрытые ярко-белой пудрой, делали их похожими на привидения. Вслед за женщинами показался человек с очень длинными тощими руками, которые оканчивались крюками вместо пальцев. Одно создание отличалось неимоверной толщиной, и даже не разобрать было – мужчина это или женщина. А позади в дверях маячили какие-то не менее страшные фигуры.

      – А-а-а, ты тут, Олаф! – воскликнула одна из женщин с белым лицом. – Что это ты делаешь?

      – Да просто призываю к порядку своих сирот, – отозвался Граф Олаф. – Я им велел приготовить обед, а они сделали только омерзительный соус.

      – Правильно, детей нельзя баловать, – поддакнул человек с крюками вместо рук. – Их надо научить слушаться старших.

      Длинный лысый тип уставился на детей:

      – Это те богатые дети, про которых ты мне рассказывал?

      – Да, – ответил Граф Олаф. – Они такие противные, что я до них дотронуться не могу.

      С этими словами он опустил все еще хнычущую Солнышко на пол, и Вайолет с Клаусом вздохнули с облегчением, радуясь, что он не уронил ее с такой высоты.

      – И я тебя ничуть не виню за это, – проговорил кто-то в дверях.

      Граф Олаф хорошенько обтер ладони одна об другую, как будто держал до сих пор не маленькую девочку, а что-то отвратительное.

      – Ладно, хватит разговоров, – сказал он. – Наверное, мы все-таки съедим их обед, хоть он и никуда не годится. Все за мной в столовую! Сейчас выпьем вина, и когда эти щенки подадут свою стряпню, нам уже будет наплевать – ростбиф это или не ростбиф.

      – Ур-ра! – заорали несколько человек, и труппа двинулась из кухни вслед за Графом Олафом. На детей никто и не смотрел, кроме лысого. Тот задержался и пристально поглядел Вайолет в глаза.

      – Недурна, – сказал он, взяв ее за подбородок шершавыми пальцами. – Я бы на твоем месте постарался не сердить Графа Олафа, а то ведь он может испортить твою смазливую мордашку.

      Вайолет содрогнулась, а лысый с визгливым смехом последовал за остальными.

      Бодлеровские дети остались на кухне одни. Они тяжело дышали, как будто только что пробежали большое расстояние. Солнышко продолжала хныкать, а Клаус вдруг обнаружил, что и у него глаза на мокром месте. Не плакала только Вайолет, но она дрожала от страха и омерзения (что означает «неприятная смесь страха и отвращения»). Несколько секунд они не могли произнести ни слова.

      – Какой ужас, – наконец выдавил из себя Клаус. – Что мы будем делать, Вайолет?

      – Не знаю, – ответила она. – Я боюсь.

      – Я тоже.

      – Бу-у-у! – выкрикнула вдруг Солнышко, перестав плакать.

      – Обед давайте! – заорали из столовой, и члены труппы принялись ритмично, все враз, колотить по столу, что, как известно, в высшей степени невоспитанно.

      – Несем скорей путтанеску, – решил Клаус, –