Апокрифъ. Вадим Вольфович Сухачевский

спросить о другом: почему вы отправились сами, коли так продрогли, а не отправили в винную лавку прислугу? – И поскольку рыцари, потупя взоры, молчали, поторопил их: – Я жду немедленного ответа, нечего раздумывать над каждым словом!

      – Она бы не пошла… – выдавил из себя брат Жак.

      – Прислуга? – удивился комтур. – Она что, сиятельная графиня?

      – Она бы не пошла, – пояснил брат Пьер, – потому что хозяин лавки все равно бы не отпустил для нас в долг.

      – Ясно, – криво усмехнулся Литта. – Должно быть, уже изрядно ему задолжали. Славную, как я погляжу, ведут жизнь в Санкт-Петербурге монахи Ордена!.. Но почему же он вам-то в долг отпустил?

      – Это было не в долг, – угрюмо ответил брат Пьер. – Я отдал ему золотую цепь.

      – Бог мой, орденскую цепь?! – вырвалось у комтура.

      – Но мы бы выкупили ее у него! – поторопился вставить брат Жак.

      – Вскорости непременно бы выкупили, – подтвердил брат Пьер.

      – Из каких же это интересно денег, если вы, как тут говорят, в долгах что в шелках? – желчно спросил граф.

      – Но… – сказал Пьер.

      – Но… – сказал Жак.

      Комтур топнул ногой:

      – Клещами из вас вытаскивать?!

      – Но император, мы так поняли, теперь милостив к рыцарям Ордена, – первым нашелся с ответом брат Пьер, – и мы полагали, что дела Ордена скоро поправятся.

      – Они уже поправились, – сухо сказал комтур. – Но именно дела Ордена, а не пьяниц, кои числят себя его монахами. И если вы разумели, что я стану сорить деньгами, чтобы мои монахи пьянствовали безо всякого стыда, то вы, Господь тому свидетель, пребываете в сильном заблуждении. Будучи казначеем Ордена, говорю это вам со всею твердостью, чтобы вы не спустили в винной лавке всю одежду в уповании на то, что я стану ее выкупать. – С этими словами он повернулся к фон Штраубе: – Пойдемте из этого гнезда разврата, мой сын. Теперь, когда мы кое-что прояснили, нам с вами есть, пожалуй, о чем поговорить.

      Оставив совсем поникших рыцарей, они покинули дом и уселись в ожидавший их экипаж. Литта приказал кучеру ехать на Фонтанку, где обретался отец Иероним, затем обратился к фон Штраубе:

      – Ну и что вы на все это скажете, сын мой?

      – По-моему, все достаточно подозрительно, – проговорил барон.

      Литта чуть заметно улыбнулся.

      – И что же именно? То, что братья пьяницы? Этим, я думаю, было бы трудно вас удивить. Однако вы их все-таки подозреваете. Что ж, я слушаю ваши резоны, а сам возьму на себя роль адвоката дьявола – это зачастую весьма помогает выявлению истины. Итак…

      – Они вполне имели возможность, – сказал фон Штраубе, – опередить нашу карету (мы ведь ехали неспеша), подстроить мне ловушку, на обратном пути купить вина и со всем этим обернуться до нашего к ним визита.

      – Все так, – согласился Литта, – но хочу вас все же предостеречь. Имели возможность – вовсе не означает, что они это в действительности проделали. Хотел бы услышать от вас более веские подозрения.

      – А вы обратили внимание на то, как они держались? Они не могли скрыть,