Всей землёй володеть. Олег Яковлев

как тебя звать? – спросил сын Всеволода.

      – Крестили Михаилом, а родовое имя имею – Святополк. В честь князя Великой Моравии назван. А отец мой – Изяслав, киевский князь. Да ты, верно, его уж видал.

      – Сколько тебе лет? – полюбопытствовал Владимир.

      Чем-то притягивал его к себе этот немного насмешливый, немного высокомерный отрок.

      – Одиннадцатое лето небо копчу. На три года тя старше. Чудной ты, Владимир. – Святополк внезапно рассмеялся.

      – Что смеёшься? – Владимир недовольно нахмурил чело. Ему не нравилось, что Святополк намного выше его, и, говоря, ему приходится смотреть снизу вверх. – Девчонки тут бегали. Обзывали всяко. Ещё ты топерь.

      – Девчонки? А, Вышеслава с Одою! Вот что, Владимир. Давай их возле терема подстережём да сливами гнилыми закидаем. Пошли. – Святополк потянул Владимира за рукав вотола.

      Они побежали, подбирая под деревьями сливы и мелкие камешки, достигли угла терема и прижались спинами к каменной стене.

      – Тише, – шепнул Святополк. – Тамо они. Давай кидай, а я с другой стороны зайду.

      Он подтолкнул Владимира вперёд.

      Вышеслава и Ода качались на качелях возле настежь раскрытого слюдяного окна. Владимир выскочил из-за угла и с размаху метнул сливу прямо в голубое платьице Оды.

      – Я вот покажу вам, как щипаться, дурочки! – крикнул он.

      Девочки завизжали и бросились к крыльцу, но там уже подстерегал их Святополк с новой порцией гнилых слив. Платья девочек вмиг были перепачканы. Ода громко, навзрыд расплакалась. Вышеслава, хоть и была помладше, не растерялась, а схватила попавшуюся под руку сухую хворостину и принялась колошматить ею Святополка, в конце концов вынудив его спасаться постыдным бегством.

      – Ладно тебе! Хватит, довольно! – крикнул ей Святополк, отбежав.

      – Вот как задам те, лиходей! – погрозила ему Вышеслава кулачком. – Не получишь ты пояса мово, не получишь! – Она вдруг отстегнула от платьица наборный серебряный пояс и с заливистым смехом потрясла им.

      Святополк с тоской вздохнул.

      – Да полно тебе сердиться! Давай, я те – ленту, ты мне – пояс. Не скупись, у вас ведь с Одою таких много. Попросишь отца, он те ещё купит.

      – А вот и не дам. Не надоть было кидаться! М-м! – Вышеслава высунула язык и подразнила Святополка. – Скупой! Скупой и жадный еси, волче-Святополче!

      Она хохотала и прыгала от удовольствия.

      На Владимира, стоявшего в нерешительности, они не обращали внимания. Ода, закрыв руками измазанное сливами лицо, продолжала громко выть. На крыльцо выбежала дородная женщина в чёрном платье и повойнике[169], злыми глазами окинула обоих княжичей, схватила за руку плачущую Оду и поспешно увела её. Спустя несколько мгновений с шумом распахнулись ставни окна на верхнем ярусе терема.

      – А ну-ка, княжичи, ступайте сюда! – раздался строгий голос воеводы Ивана.

      Владимир и Святополк неохотно поднялись в хоромы.

      Посреди широкой горницы рядом с воеводой Иваном стоял худой сердитый человек,

169

Повой, повойник – платок замужней женщины.