Похищенное солнце. Ксения Васильевна Котова

проверил местонахождение перехватчика и неожиданно увидел, что преследователь устремился на сближение. Офицеру потребовалась лишь доля секунды, чтобы понять замысел преследователя.

      – Курсант Гейц! – прогремел Алеманд, включив связь. – Во имя Солнца! Вы с ума сошли?!

      – Я не могу позволить вам добраться до «аэродрома», сэр, – прозвучал сквозь помехи напряженный голос.

      Офицер потрясенно замолчал.

      Перехватчик шел на таран. Целился крылом по рулю направления сокрушителя. И теперь Алеманду оставалось или убраться прочь, или с риском остаться без топлива отправиться на второй заход и закончить «нападение» вынужденной посадкой.

      Справившись с удивлением, офицер задумчиво улыбнулся. Курсант принял дерзкое и безрассудное решение, но только так он мог не допустить врага на свою территорию. Именно люди вроде Гейца и требовались Флоту. Особенно сейчас, когда после коронации Алега VI Маркавина споры о военных традициях вспыхнули среди аристократии с особой силой.

      – Вы правы, – помедлив, ответил Алеманд и жестко сдвинул в сторону рычаг управления.

      – Отлично, – откликнулись с перехватчика, и корабль послушно ушел влево, разминувшись с сокрушителем меньше чем на фут.

      Динамики затрещали и рявкнули голосом Коршуна:

      – Отставить! Что за выходки? Вы там… оба… Алеманд, Гейц, возвращайтесь.

      – Так точно, сэр, – хором отозвались пилоты.

      Корабли разошлись, и Алеманд откинулся в кресле, чувствуя, как капля пота сползла из-за уха и впиталась в платиновый завиток волос. На какое-то мгновение офицер поверил, что курсант и впрямь протаранит его, отбросив устав и все правила учебного боя. «Ненормальный», – беззвучно выдохнул он и на пару секунд зажмурил зеленые глаза, прислушиваясь к гудению дизеля и громкому стуку собственного сердца.

      – Гейц – посадку разрешаю. Алеманд – вы следующий, – тем временем сообщил диспетчер. – Повторить нужно?

      – Вышка, принято, – хмыкнули с перехватчика.

      – Принято, – эхом подтвердил офицер.

      Не прошло и четверти часа, как оба корабля опустились на взлетно-посадочную полосу. Замедлились, по вспомогательным дорожкам продолжили движение к перронам. Алеманд глядел на хвостовое оперение машины преследователя, и оно казалось военному гордо встопорщенным. Эта модель с четырьмя двухлопастными винтами, по паре на каждое крыло, называлась «колубриум».

      Его пузатый сокрушитель относился к классу «вентар».

      Когда корабли застыли, офицер посмотрел сквозь фонарь кабины на курсанта. Тот как раз вылез из пилотского кресла, спрыгнул на грунт и выпрямился, глядя на подъехавший экипаж с гербом Академии на двери – черным пером на фоне белого полукруга. С водительского места выбрался Аксанев, захлопнул дверь, широким шагом подошел к воспитаннику и остановился, скрестив руки на груди. Курсант отдал ему честь и широко улыбнулся.

      Алеманд