Который час. Вадим Чернов

быть его добропорядочным гражданином, ибо такое государство разжевывает, выплевывает, а иногда и проглатывает высокую мораль и нравственность как угрозу существованию самого такого государства.

      – Тогда почему подсудимый не эмигрировал?! – взвился от собственной находчивости ангел-обвинитель. – Ответьте…

      Журналист опять разнюнился:

      – Как же я уехал бы? А семья? А мама-пенсионерка? А там куда?… Ведь никто не звал и не ждет… Стра-а-ашно было-о-о… Ы-ы-ы-а-а-а…

      – Конечно, никто не звал и не ждет. Вы ведь, с позволения сказать, далеко не гений. Нельзя назвать вас ни кумиром, ни идолом, ни властителем человеческих дум. А все потому, что правда для вас, я имею в виду настоящую правду, – это то, чем вы манипулировали. А людские сознания и души для вас – объекты модуляций. Грех это, подсудимый! Вы дошли уже до такой степени разложения, что при начальственном заказе на журналистский материал о ком-то или о чем-то уточняли, мол, как преподносить надо: хорошо или плохо. Не журналистика это, а самый что ни на есть низкопробный агитпроп. Да и в личной жизни вы были далеко не эталоном. Пили, курили, наркотиками баловались, в азартные игры играли. А уж в бытность свою телезвездой супружеская измена для вас стала чем-то само собой разумеющимся. И ведь не только ваша жена страдала… Скольких порядочных женщин, чужих жен, вы во грех ввели и соблазнили! Сколько крепких семейных союзов разрушили! А-а-а! Молчите! Хнычете! Вам сказать нечего!

      – Протестую! Мой подзащитный – мужчина и поэтому полигамен. А то, что женщины падки на знаменитостей, в том числе популярных телеведущих, так это нельзя ставить ему в вину. Тем более что он, как правило, никогда не был инициатором адюльтера. Женщины, в том числе, как вы говорите, уважаемый ангел-обвинитель, и порядочные жены-матери сами его хотели. Они сами на него вешались. А нормальному молодому, здоровому мужчине, к тому же, не прошедшему монашеский постриг, в таких случаях довольно трудно сохранять целомудрие и верность единственной жене. Верность, к тому же, по моему бесовскому мнению, – это глубоко надуманная условность и пережиток давнишнего матриархата…

      – Протестую! – возопил теперь уже обвинитель. – Я категорически протестую против навязывания присяжным дьявольского взгляда на мироустройство и оправдания таким способом грехов обвиняемого!

      – Да ладно вам, – вполне миролюбиво отмахнулся бес-защитник. – Кто теперь без греха? Да и потом в профессиональном плане мой подзащитный был совсем даже неплох. Возможно, что он не гений и не властитель человеческих дум… Но бабы-то на него вешались! Сами его в профессиональном блуде обвиняете.

      Ангел-обвинитель с гордым видом встал и возвысил голос:

      – Я не утверждал и не утверждаю, что на него вешались ба… простите, его домогались женщины!

      В этот момент поднялся старшина присяжных апостолов, получивший сигнал от судей на свой монитор:

      – Пора, по мнению Высокого Суда, заканчивать следствие по делу и переходить к прениям