Психология древнегреческого мифа. Фаддей Зелинский

не видел, кроме оскорбления, нанесенного ему и его невесте. Не помня себя, он схватил стоящее тут же копье, еще красное от крови зверя, – и кровь обидчика окрасила его острие в сугубо багровый цвет.

      – Убийца! Нечестивец! – крикнул брат пораженного, подымая и сам на него свое копье… но в следующее мгновение и он, бездыханный, лежал рядом с убитым.

      Все это произошло так быстро, что никто из товарищей не успел вмешаться; теперь уже было поздно. Мелеагр стоял, понурив голову. Молчали и остальные. Но где была Аталанта, невольная виновница всего несчастья? Она исчезла; куда и как – этого не видел никто.

      Убийца… палач родной крови, всех оскверняющий своим присутствием, своим обращением… вот во что обратился недавний победитель, кумир всего народа, самый прекрасный и могучий витязь всей Эллады. Никто ему этого не говорил – он это знал и так. Все грустно разошлись, не думая о разделе роковой добычи. Мелеагр тоже медленно побрел домой – все робко его сторонились, никто не решался с ним заговорить.

      Он побрел домой, но дома не достиг…

      Молва его опередила. Алфея с упоением выслушала рассказ об охоте и о подвиге Мелеагра; но не успела она насладиться этой радостью, как пришел другой вестник, и она узнала, что оба ее брата пали от руки ее сына.

      У гречанки любовь к братьям – самая святая после любви к родителям. «Другого мужа я могу получить, если потеряю первого, – рассуждала она, – и других детей мне боги тоже могут послать; но, раз потеряв братьев, я других уже не получу».

      К тому же после смерти отца брат был первым защитником своей сестры от возможных обид со стороны ее мужа; да и при выборе невесты грек старался породниться с могучими витязями, и от наличности и влияния братьев зависело и почетное положение гречанки в доме ее мужа.

      И вот, повторяю, Алфея узнает, что оба ее брата убиты; мало того, что они убиты ее сыном. Тут пламя безумия обуяло ее. Не сознавая, что она делает, она бросилась в свой терем, к своему заповедному ларцу, где среди других драгоценностей хранилась высшая, роковая, талисман жизни ее сына. Схватив ее, она бросилась в хорому – там по-прежнему стоял очаг, и его пламя бросало причудливые узоры на белые стены. Еще мгновение – и головня вспыхнула багровым, кровавым блеском.

      Вспыхнула – и вскоре погасла: рок исполнился. И гнев сестры остыл: проснулась мать. Слышит – прислужиицы приносят на носилках бездыханное тело; да, это тело ее сына, и его убийца – она. Там над убитым плачут его старый отец Эней, его маленькая сестра Деянира – и отец остался без сына, и сестра без брата, и виною этому – она. Пусть плачут, кто вправе плакать; она это право потеряла. Там, в хороме Энея, нет никого; там на стене висит его старый, полуржавый меч. Этот меч – ее право и ее долг.

      Таков был грустный исход радостной и славной калидонской охоты.

      10. Голова Медузы

      Мы до сих пор, стоя на склонах Парнасса или спускаясь с высот Орхомена к голубой ленте Коринфского залива, только видели перед собой противолежащий берег