Речники. Александр Берник

растёт ребёночек, ничего не скажешь, здоровенький. Не плохой бабой станет, послушной да покладистой. Подумала тогда Дануха про неё принимая из рук невесты ярко-красное яйцо разрисованное.

      И тут же на ощупь почуяла какую-то странность, неправильность. Пригляделась. Ба! Эка безделушка затейливая. Дануха хоть и числилась вековухой, но на глаза не жаловалась. Зубов вот было мало, что да то да, а глаза на место вставлены. И остры, и зорки, как по молодости. Потому много труда не составило ей разглядеть на яйце подарочном тонкую ажурную сеточку. А как покрутила в пальцах да рассмотрела подарочек, поняла, что на яйцо обычное искусно паутинка приклеена. Да так ладно, что ни разрыва не видать, ни стыка. Всё ровненько.

      – Лепо, – похвалила её баба главная, продолжая поделку разглядывать, – кто эт тебя науськал до этого?

      – Сама, Матерь рода, – елейным голоском мягко стелящим ответствовала невестушка, – правда не с первого раза получилось, но я упорная.

      – Глянь-ка на неё. Сама она. Ну, чё ж, упорная, ступай на Моргоски. [35] Приглашаю тебя, – отвечала ей большуха на подарок затейливый да при этом кивнула слегка, намекая наподобие поклона снисходительного.

      – Благодарствую тебе, Матерь рода, – буквально пропела Вода Тихая, резво кланяясь низко в пояс до земли рукой как полагается.

      «Подмазала, как подлизала», – подумала тогда про неё Дануха грозная расплываясь в хищной улыбке людоеда голодного, ничего молодухе в будущем не предвещая хорошего, да опять поклон изобразила лишь наклоном головы еле видимым. Тут невестка испарилась будто не было…

      Вот Дануха уж сидит во главе стола праздного прямо на поляне накрытого да всё вертит в пальцах яйцо подарочное, а вокруг в безмолвии будто весь бабняк её в полном составе трапезничает. Справа увидела Сладкую, подругу свою ближнюю, что без зазрения совести всё ела да ела. Жрала да жрала руками обеими. «Скоро лопнет», – Дануха подумала, абсолютно беззлобно сей факт констатируя, – «и куда это всё внутри складывает? Наверно в жопу свою безразмерную».

      Тут у Данухи от чего-то по всему телу широкому мурашки табуном забегали и большухе вроде бы как стало холодно. Оглядела она поляну взглядом увесистым да на краю трёх просительниц в бабняк заприметила, что на коленях замерли, ожидая её решения. Позвала для начала Сирень Раскидистую. Молодуха была из своих, доморощенных. Ей, как и двум невестам купленным, предстояло пройти проверку последнюю для посвящения из молодух бесправных в бабы законные.

      Пройти это испытание плёвое на «бабье право» желанное было с одной стороны проще репы пареной, а с другой порой и вовсе неисполнимое. Хоть в лепёшку расшибись не получится. Задание-то с виду простенькое. Большуха каждой молодухе по очереди вручала посудину деревянную почерневшую от времени. Что-то вроде миски глубокой из цельного куска вырезанной да отправляла на родник просительницу принести ключевой воды. Ей видите ли пить хочется. Та бежала к источнику, воду в миску зачерпывала да большухе доставляла