Невезучая. Светлана Усачева

меня старческим всплеском рук, удивившись моему виду. Мало того, что я была мокрой, успела вымокнуть пока шла от машины к дому, так и грязной. Грязь я собрала, валяясь на коврике машины.

      – Папа, дай мне, пожалуйста, горячего чаю с малиной, – опережая его вопросы, попросила я. – И позвони, будь добр, Петру Григорьевичу, и скажи ему, что я увольняюсь.

      Восклицания отца:

      – Что случилось? Почему ты решила уволиться?

      Я не стала слушать, а отправилась прямиком в свою комнату, мысленно добавив еще один пункт в черном списке книги о своей невезучей жизни.

      Когда ко мне в комнату влетел отец, расплескивая чай из чашки, я, как ни в чем не бывало, сидела и читала книгу, точнее изображала.

      Увидев такую мирную картину, отец опешил, и резко остановился, пролив остатки чая.

      – Ты часом, не заболела дочь?

      – Да, ты что, пап, я здорова, и чувствую себя прекрасно. Спасибо за чай, – сказала я и взяла из его рук пустую чашку, пока он ее не выронил, услышав от меня последние новости.

      – Так почему же ты увольняешься? – присев на кровать, рядом со мной, спросил он.

      – Скорее всего, это меня уволили, – пробурчала я, разглядывая на дне чашки ягоды малины.

      Подожди, – вздохнул отец, – ничего не пойму. Объясни с самого начала, что с тобой сегодня произошло.

      – Абсолютно ничего, – веселым тоном соврала я. Огорчать и расстраивать отца, не было ни какого желания, поэтому я постаралась за беззаботной маской скрыть свои неурядицы.

      – Почему же ты тогда увольняешься? – удивление отца уже было безграничным. – Тебя Петр обидел?

      Я чуть не подавилась малиной, которую жевала, смакуя аромат.

      – Ты, что, пап, – воскликнула я, – этот человек на святого потянет. Он, как божий одуванчик.

      – Тогда в чем дело, ты мне объяснишь, в конце концов, – взорвался в прямом смысле отец.

      – Надоело мне там работать, – тоном капризной девицы, протянула я. Ну, не рассказывать же ему, что меня заподозрили во флирте с начальством. Его еще удар хватит в придачу к язве.

      – И все? – настороженно спросил отец.

      – И все, – сделав глупенькие глазки, твердо ответила я. – Я позвоню Петру Григорьевичу и скажу об этом сама.

      Решив, не откладывать дело в долгий ящик, я направилась в зал. Набирая медленно номер домашнего телефона шефа, я думала:

      «Как бы тактичнее объяснить свой отказ? Чтобы такого придумать? – Мозг лихорадочно, пытался что–то сочинить, но ничего не подходило к данной ситуации. – Надо было притвориться больной перед отцом, тогда и шефу было бы легче соврать. Потом болезнь затянулась бы, к этому времени, и сыночек уехал, и секретарша из отпуска вернулась. Разговора о том, чтобы вернуться на работу не должно быть. После такого оскорбления, еще и работать на него? Вот, уж дудки. Пусть сами пашут на себя. Олег Петрович, если так нуждается, сам садится за этот компьютер, и делает переводы.

      Трубку телефона в доме Шубиных поднял Олег Петрович.

      «Вот, черт, – припомнила я нечистого, – вспомни дурака, а он тут,