Сердце в клетке. Марина Комарова

сиональной улыбкой секретарша Кирилла.

      Рыжая бестия. Она носит только строгие костюмы и никогда не расстегнет даже верхней пуговички у воротника. Во взгляде – безупречная вежливость и безупречный холод.

      Я знаю, что она меня ненавидит, но сейчас не это главное.

      – Здравствуй, Кира, – отвечаю я, делая глубокий вдох и приказывая себе успокоиться.

      Нельзя. Нельзя вести себя как истеричка. Я должна быть…

      Все мысли разлетаются, как осколки битого стекла, когда открывается дверь и Кирилл появляется в приемной.

      Я резко забываю, что хотела сказать. Слова превращаются в ледышки и вмерзают в горло.

      Нужно выпить что-то горячее, чтобы хоть немного растопить эту мерзлоту.

      – О, привет! Лия, ты сама пунктуальность.

      В его карих глазах столько радости. Можно подумать, и правда не мог дождаться, когда стрелки часов доберутся до полудня, и мы выйдем в маленькое кафе возле офиса.

      Обед. Обед с женой.

      Кира понимающе смотрит и ускользает тенью, давая нам возможность побыть наедине.

      Несколько секунд я смотрю на него. Молчание затягивается.

      Кирилл смотрит на меня, в янтарно-карих глазах застыл вопрос. Уголки губ чуть изогнулись в улыбке. Солнечный луч падает на его каштановые волосы, рассыпается тысячей искр, утопая в крупных завитках.

      Мой муж больше похож на художника или поэта, однако все, кто имеет дело с «Шторм-Моторс», прекрасно знают, что Кирилл Рогинский – хищник, которому лучше не переходить дорогу. С ним предпочитают не спорить.

      – Лия? – чуть хмурится он. – Что-то не так?

      Не так. Аромат чужих духов на вороте твоей рубашки. Пустые холодные ночи и постоянные задержки на работе. Пароли на ноутбуке, компьютере и телефоне. И даже заставка на последнем, где я в свадебном платье – всего лишь прикрытие, бесцветная глупая упаковка для… Для чего?

      Я заставляю себя улыбнуться.

      – Все хорошо, идем обедать.

      Мы спускаемся в холл. То и дело на нас смотрят. Провожают взглядами: кто завистливыми, кто восхищёнными. Идеальная пара, слияние финансов и вид благополучной семьи.

      Мы живём вместе всего год. Я полностью посвящаю себя дому и мужу, считая, что у него должно быть всё самое лучшее.

      Но мой мир рушится, когда на почту приходит видео, где Кирилл целует блондинку с формами богини и порочным ртом уличной девки. У неё белые волосы. Шрам на спине, по которому хочется провести пальцем. Его руки грубо сминают её ягодицы, рывком разводят бёдра.

      Я прикрываю глаза и чуть не спотыкаюсь о высокий порожек. Кирилл подхватывает меня под локоть.

      – Лия, мне не нравится, как ты выглядишь, – чеканит он таким тоном, что не хочется возражать.

      – Я просто немного устала, – глухо отвечаю и сажусь за наш любимый столик.

      Обычно я сажусь так, чтобы видеть только его – спиной к залу с людьми. Но сегодня – нет. Я хочу, чтобы он смотрел только на меня. Чтобы отвечал прямо на поставленные вопросы.

      Руки невольно сжимают смартфон так сильно, что, кажется, по экрану сейчас поползут трещины. Я не хочу закатывать скандал. Но и спокойно… у меня не получится.

      – Лия, что ты хочешь? – спрашивает Кирилл беззаботно, раскрывая меню.

      Две женщины за соседним столиком не отрывают взгляда от моего мужа.

      Снова в душе вспыхивает надежда: вдруг его подставили? Монтаж?

      Но слишком явно, слишком нереально.

      – Я хочу… – голос предательски срывается, Кирилл поднимает на меня янтарный взгляд.

      Я хочу знать, любимый, с кем ты спишь кроме меня?

      – Салат «Цезарь», – произносят мои губы.

      Кирилл удивлённо приподнимает бровь.

      Я ненавижу салат «Цезарь». Но ещё больше в эту минуту я ненавижу себя за слабость.

      ***

      Обед проходит спокойно. Кирилл несколько раз спрашивает о моём самочувствии, но я только улыбаюсь и говорю, что всё хорошо. Всё хорошо, милый. Всё замечательно. Всё просто великолепно. Эта чертова мантра не сходит с моих губ, накрашенных безумно дорогой помадой.

      Муж считает, что у меня должно быть самое лучшее. Или просто дорогое? Ведь мы, женщины, не всегда может различить: платят деньги, потому что хотят угодить – или потому что хотят купить?

      Мы прощаемся через полчаса. Кирилл очень занят: он бросает взгляд на часы, нетерпеливо барабанит пальцами по крышке, и мне кажется, что хочет как можно скорее избавиться от моего общества.

      Любое его действие теперь имеет совершенно иное значение. Раньше я бы только подумала, что он полностью отдает себя работе, но теперь…

      Я делаю судорожный вздох, с усилием улыбаюсь. Холодно и насквозь фальшиво, как пожелание счастливых праздников от магазина бытовой техники.

      – Я сегодня задержусь. Прибывает Вольский. С ним, к сожалению, быстро дел не решить, – качает головой Кирилл. – Придется долго