Путь к бессмертию. Владимир Фёдорович Власов

– это вотчина наитья,

      Лежащая во мраке сиянья,

      Как бездна «за-бытьём», где небытие

      За границей нашего сознанья.

      Об этом знает творчество любое,

      Вынув неведомое из небытия,

      Так определённость, связавшись с судьбой,

      На свет само рождается из забытья.

      Как во Вселенной в любом сиянье

      Есть мрак, что в глубинах тайны хранит.

      В нём скрыт секрет всего мироздания,

      Что от умов и очей ваших скрыт.

      Сияние правды хотят видеть люди,

      Но истинной сути не могут понять:

      Не суть надо высветить, скрытое в сути,

      Чтоб разумом истину сути принять».

      Тут к нам подошли два дровосека

      Лецзы и Хэ Янь из третьего века,

      При жизни они и не виделись вовсе,

      Один был рождён до Христа, другой – после.

      Присев у костра, положив свой топор,

      Слегка поклонились, вступив в разговор.

      Хэ Янь, на шестьсот лет моложе собрата,

      Сказал своё мненье весьма витиевато:

      – "Вы тут говорили о сути явлений,

      Но Дао несёт без имён проявленья.

      Вещит все вещи он, их называя,

      А сам своё имя в тайне скрывает.

      Подобно тому, кто сам в свет погрузится,

      Забыв, что внутри его темень гнездится».

      Учитель Лецзы на костёр указал,

      Погрел свои руки и слово сказал:

      – «Что значат свет и мрак, огонь и холод?

      То ж самое, что сытость или голод.

      Ведь полнота полна всей пустотой,

      А пустота залита полнотой.

      Ведь в пустоте есть всё, что и в бытие,

      Но только всё таится в забытье.

      Вот мы здесь греем тело у костра,

      А в пламене ведь та же пустота.

      14

      И в этой пустоте мы все живём,

      Обогреваясь пустоты теплом.

      Жизнь наша – между холодом, теплом:

      Вначале – холод, а огонь – потом.

      В нас внутренний всегда огонь горит,

      Но холод смерти в его мраке спит.

      Во сне впадаем мы в сети забытья,

      Не может явь быть в мире без небытия.

      Смерть насыщение превращает в голод,

      Свет пробужденья рассеивает холод.

      Смертельный холод с лучом снова станет жизнью,

      Восстав из смерти, мы вновь обретём отчизну.

      Как сон иль бденье – в колесе одна из спиц,

      Так жизнь со смертью быть не могут без границ.

      Во всякой череде есть в мире свой предел.

      Чередованье жизни-смерти – наш удел.

      Как засыпаем мы, так и проснёмся,

      В другом обличии в мир возвратимся.

      Как в забытье впадём, так и очнёмся.

      Сгорим в огне, в жар-птице возродимся.

      Душа, витая в пустоте пространства,

      Обречена на бесконечность странствий.

      Всегда в ней девственная первозданность.

      И к возрожденью в мире постоянность.

      Все люди уже при жизни в сон впадают.

      Но, умерев, в другом мире оживают,

      Как только в ином мире закончат путь,

      На землю их постараются