Четыре унции кофе. Александр Димидов

на самое дно черепа, потом слой огурцов, слой яиц. Снова несколько ложек начинки. И так, пока голова не заполнилась. Я обернул ее марлей, намертво связав концы, положил в кастрюлю и залил водой. Из корней петрушки, сельдерея и моркови нарубил ассорти, с доски высыпал в кастрюлю. Ложка перца, две ложки соли. Закрыв крышкой, поставил на огонь. И пошел курить.

      Знаком ее готовности были широко открытые глаза. Я слил бульон. Загнав вилку в ухо, вытащил голову на блюдо, при этом она сузила губы и выпустила длинный ручей пара. Разрумяненный Жирдяй Тони улыбался. Но не моргал. Меня он не видел. Это был взгляд вникуда. Я нарезал апельсины в кожуре, листья латука, выложил их вокруг, декорируя. Свекольным соком навел на щеках два шутовских румянца и щедро посыпал голову и все вокруг порошком из пряностей и шанхайского пепла.

      К тому моменту на мне вместо фартука был уже фрак. С подносом в руках я вышел в зал роскошного ресторана. Потолков в нем не было. Из высоких стрельчатых окон лился безмятежный утренний свет. Вдоль стен белели колонны, словно в соборе. По обе стороны от прохода с мраморными плитами на полу располагались столы, застланные белыми скатертями. Бесконечные ряды в шахматном порядке тянулись до самого горизонта. Стулья тоже были белыми, с бархатной обшивкой. Повсюду в больших кадках росли пальмы. Вокруг не было ни души. Я шел, и мои шаги отдавались гулким эхом. Потом заметил никелированную тележку и опустил взгляд на нее. Мне сразу полегчало. Нести блюдо самому больше не было смысла. Я расположил тележку по центру прохода, подравнял, проверил ход колес. Потом со всей дури пнул ее ногой, и она стала стремительно удаляться с громким скрипом колес.

      И я проснулся. До работы оставалось четыре часа. Я выпил стакан воды и принял душ. Есть мне не хотелось. Блуждая в интернете, просмотрел новости и скопировал пару интересных рецептов. На обед я доел томатный суп-пюре и приготовил на пару котлету из скумбрии. К последней на скорую руку смастерил салат из пекинской капусты, сладкого перца, лука, яйца вкрутую и оливкового масла с тмином. Этой заправки мне хватило, чтобы не спеша, в свое удовольствие крутить педали до самой «Берлоги».

      Как всегда, Жирдяй изображал бурную деятельность. Мы привычно не поздоровались. Он должен был мне зарплату за две недели – еще одна «прелесть» работы нелегалом. Мало того, что вы плюете в собственную старость (ни цента отчислений с вашей паханины на стороне не пойдет вам на пенсию), этот мудак, ваш хозяин, определяет сам, когда платить.

      Я переоделся, вымыл руки и стал разогревать плиты. Трэвис занялся чисткой картофеля для фритюра. Он выглядел слегка задумчивым и в ответ на мои подколки отвечал односложно или что-то бурчал под нос. Клиентов было немного. Во время перерыва мы сидели на заднем дворе. Молча курили. День выдался славный, солнечный, вмеру теплый, с пасторальными ватными облаками на пронзительно голубом небосводе. Последние деньки лета.

      – Я ухожу, шеф, – сказал