Наша весна. Проза. Том 1. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича. Сергей Ходосевич

нахохлившаяся птица с ярким, но потрепанным оперением. Попугай угрюмо дремал, смежив кожистые веки, а под одним его глазом отчетливо просматривался синяк – вот такой был большой попугай. А еще огромный крючковатый клюв его был заклеен скотчем.

      Сапрыкину не нужно было никакой птицы – он на рынок приходил за червями для воскресной рыбалки. Но эта странная пара его заинтересовала.

      – Хм! – сказал Сапрыкин. – А почему вы ему рот… то есть, клюв залепили.

      – Да болтает чего попало, – честно сказал пропойца.

      – А фингал у него откуда?

      – Да все оттуда же!

      – Хм! – снова сказал Сапрыкин. – Птица довольно редкая. Откуда она у вас?

      – От покойного братана осталась, – сообщил владелец попугая, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. От него даже на расстоянии разило перегаром. – Братан боцманом был, в загранку ходил. Этот всегда при нем был. Да вот братец-то недавно крякнул… То есть, концы отдал. А сироту этого передали мне. Якорем его кличут. Я зову его Яковом. Ничего, отзывается.

      Услышав свое имя, Якорь открыл целый глаз, с ненавистью посмотрел сначала на пропойцу, потом на Сапрыкина, как будто хотел что-то сказать. Но лишь закашлялся и снова прикрыл глаз припухшим веком с синеватым отливом.

      – Ну и пусть бы жил с вами, – пожалел птицу Сапрыкин.

      – Не, мне он не нужен, – ожесточенно сказал пропойца и сплюнул себе под ноги. – Жрет много. И болтает чего попало, якорь ему в глотку.

      – И сколько же вы за него хотите? – спросил Сапрыкин, все больше проникаясь к попугаю сочувствием. Да и вообще, птица ему понравилась, и он уже решил для себя, что без нее с рынка не уйдет. Рыбалку можно отложить и до следующего выходного. А вот попугая может купить кто-нибудь другой.

      – Да за пару тыщ отдам, – чуть подумав, сказал попугаевладелец.

      «Почти даром!» – обрадовался Сапрыкин. А вслух с сомнением сказал:

      – Дороговато что-то! Может, он у тебя и не разговаривает вовсе?

      – Яшка-то? – обиделся мужичок. – Еще как балаболит! Причем, все на лету схватывает.

      – А как бы его послушать? – озабоченно спросил Сапрыкин.

      Пропойца вздохнул с сожалением:

      – Ну, ты сам этого хотел.

      Он вынул попугая из клетки, прижал его одной рукой к груди, а другой осторожно отлепил уголок скотча с клюва.

      – Петька, ты к-козел, трах-та-ра-рах! – хрипло завопил попугай. – Где папайя? Где мар-р-р-акуйя? Жр-р-рать давай, алкаш-ш-ш, трах-та-ра-рах!

      Находящиеся неподалеку торговцы и покупатели рынка ошарашенно закрутили головами, оглядываясь в поисках источника этого безобразия.

      – Папайя, маракуйя! А больше ни хрена не хочешь, якорь тебе в твою куриную гузку?! – затрясся от злости Петька, заученным жестом залепил попугаю клюв и сунул его обратно в клетку. Якорь-Яков возмущенно закашлялся и попытался сдернуть крючковатым когтем скотч – он явно не выговорился, – и тут же получил щелбана от хозяина.

      – Тут с утра ни в одном