Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы. Диана Гэблдон

душе у Джейми стало неспокойно. Однако солнце еще высоко, а в Филадельфию до ночи все равно лучше не соваться…

      – Может, и задержусь, – осторожно ответил он. – А что такое?

      – Я хотел повидать одного приятеля. Было б славно, если б вы с ним тоже познакомились. Здесь совсем рядом, рукой подать. Ну же, соглашайтесь!

      Морган повернул вправо и махнул Джейми, приглашая следовать за собой, – что тот и сделал, ругая себя за глупость.

      Честнат-стрит, дом 17

      Я вся взмокла, пока снимала приступ астмы. Однако герцог наконец задышал сам, не сосредотачиваясь более на каждом вздохе. Измучился он не меньше моего и теперь с закрытыми глазами бессильно обмяк в кресле, дыша мелко, часто, но все-таки без посторонней помощи! У меня и самой от переизбытка воздуха – я ведь дышала с герцогом в унисон – заметно кружилась голова.

      – Вот, возьми, piuthar-chèile[12], – сказала Дженни мне на ухо, и я открыла глаза, не сообразив даже, когда успела их зажмурить. Она вложила мне в руку стакан с бренди. – Виски в доме нет, но и это, думаю, сгодится. Может, его светлости тоже капельку налить?

      – Само собой, – надменно ответил тот, не шевельнув, однако, даже пальцем. – Буду весьма признателен, мадам.

      – Да, ему не повредит, – согласилась я, потягивая спину. – И себе налей. Сядем и выпьем. И вы тоже, миссис Фигг.

      Дженни и миссис Фигг трудились наряду со мной, то перемалывая траву, то заваривая настои, то таская холодные полотенца, чтобы утирать пот. Лишь благодаря их самоотверженной помощи мне удалось сохранить герцогу жизнь.

      Миссис Фигг имела четкие представления о надлежащем для прислуги поведении – и туда не входили задушевные разговоры за бокалом бренди с хозяевами дома, не говоря уже о заезжих герцогах. Однако даже она все-таки признала, что в этот день обстоятельства выдались более чем необычные. Поэтому экономка чопорно уселась на тахту возле двери, откуда запросто прогнала бы любого незваного гостя, осмелившегося сунуться в дом без приглашения.

      Какое-то время все молчали, в комнате царило умиротворение. В душной атмосфере ощущалось то самое чувство товарищества, которое – пусть даже на время – связывает людей, прошедших через тяжкое испытание. Однако постепенно я осознала, что в распахнутое окно с воздухом несутся странные уличные шумы: непривычно громкие крики и грохот колес. А еще далекий гром барабанов.

      Миссис Фигг тоже это заметила и с любопытством повернула голову, тряхнув ленточками чепца.

      – Господи Иисусе, помилуй нас! – сказала она, отставляя пустой стакан. – Что-то нехорошее грядет.

      Дженни удивленно подняла бровь и с опаской повернулась ко мне.

      – Нехорошее? – уточнила она.

      – Как полагаю, речь о Континентальной армии, – заговорил Пардлоу. Он глубоко вдохнул и откинул голову на спинку кресла. – Господи… До чего же славно просто дышать.

      Дыхание у него до сих пор было учащенным, но уже не поверхностным. Он поднял бокал, отсалютовав мне.

      – Благодарю вас, моя… дорогая. Кажется, я и так был

12

Свояченица (гэльск.).