Блокада. Книга 1. Александр Борисович Чаковский

не исключено, что и корпус, – нерешительно согласился Звягинцев.

      – А если не исключено, – понижая голос и еще ближе придвигаясь к Звягинцеву, сказал Горохов, – то я хочу задать тебе третий вопрос, так сказать, сверх условленных. Какого хрена штабу немецкого корпуса понадобилось располагаться столь близко от нашей границы, а?

      И он посмотрел в упор на Звягинцева тяжелым, подозрительным взглядом.

      Неожиданно Звягинцев почувствовал, что его охватывает чувство тревоги.

      – Это и в самом деле странно… – проговорил он как бы про себя.

      – То-то и оно, – удовлетворенно произнес Горохов. – Так что же делать?

      Звягинцев вопросительно посмотрел на подполковника, точно хотел сказать, что не понимает вопроса. Он и в самом деле был несколько озадачен.

      – Полагаю, что пограничники донесут наверх шифровкой, – сказал наконец Звягинцев.

      – Умно! – с ядовитой усмешкой воскликнул Горохов. – Значит, говоришь, шифровочку толкнуть. Что ж, это, конечно, будет сделано. Пограничники службу знают. Через час наверняка уйдет.

      Звягинцев пожал плечами.

      – Чего же ты хочешь от меня? – спросил он.

      – А вот что, – сказал Горохов, придвигаясь ближе к Звягинцеву. – Ты коммунист, верно? Так вот, дай мне слово, что, когда в округ вернешься, явишься к командующему и лично ему доложишь обо всем, что слышал. Лично! Можешь добавить, что этот Тойво – член партии с девятнадцатого года. Сделаешь?

      – Постараюсь, – ответил Звягинцев.

      – Ну, тогда иди спать. И прости, что потревожил. Завтра когда начнем? В семь, как обычно?

      – В семь.

      – Ну, бывай. Еще раз извини.

      Звягинцев пошел было к двери, но вернулся.

      – Послушай, – сказал он, – а ты понял, почему полковнику голос этого Тойво не понравился?

      Горохов помолчал, покачал головой и ответил:

      – Думаю, что понял. Слишком уверенный. Не оставляет места для сомнения.

      …Звягинцев медленно пошел к общежитию. Было светло как днем. В призрачном свете белой ночи все здания, стоящая у штаба черная «эмка», телеграфные столбы, радиомачта казались резко очерченными, подсвеченными невидимыми лучами.

      Звягинцев посмотрел вдаль, в сторону границы. Он хорошо знал, сколько дотов и дзотов, сколько бетонных укреплений сосредоточено и в лесу, и среди хаоса огромных гранитных валунов.

      Знал Звягинцев и о том, сколько сил и средств было затрачено на эти похожие на кочки, на большие муравьиные кучи возвышения, венчающие подземные сооружения из бетона и металлической арматуры.

      Однако ему хорошо было известно и другое: по новому плану прикрытия границы, разработанному лишь месяц-полтора назад, этих сооружений должно быть гораздо больше.

      Правда, для строительства еще оставалось время, – план предусматривал окончательное приведение границы в боеготовность, полное ее, как говорится, закрытие к концу года; что ж, за четыре-пять месяцев можно еще очень многое сделать!..

      «А что, если война начнется раньше?» – спросил себя Звягинцев. И тут же чувство тревоги, такое