Блокада. Книга 1. Александр Борисович Чаковский

Тойво.

      У него был тихий голос, такой же невыразительный, как и лицо. Пожалуй, среди остальных обычных, ничем не примечательных голосов этот голос мог выделяться лишь своим финским акцентом.

      – Нет, нет, – сказал полковник, – ты давай, товарищ Тойво, по порядку. Район, время – словом, все, как мне рассказывал.

      – Район Рованиеми, – все так же тускло сказал Тойво, – много немцев. Много легковых машин.

      – Сколько? – прервал полковник.

      – У здания бывшей школы, на стоянке, двенадцать. Шоферы военные. За тридцать минут наблюдения подъехали и уехали еще десять машин.

      «Что могло этому полковнику не понравиться в его голосе? – с недоумением подумал Звягинцев. – Голос как голос. Обычная речь карельского крестьянина».

      – Так что же, по-твоему, в этой школе?.. – снова спросил полковник.

      – Штаб, – ответил Тойво.

      – Допустим. Но какой штаб? – вмешался Горохов.

      – Не знаю.

      – Так. Хорошо. Попробуем определить сами, – сказал полковник, бросая острый взгляд на Звягинцева. – Итак, у здания на стоянке двенадцать легковых автомашин. Примерно столько же за тридцать минут подъезжало к подъезду. Офицеров немецких видел?

      – Да. Одиннадцать за тридцать минут. Входили и выходили. Три обер-лейтенанта. Два полковника. Один генерал. Звания других не различил.

      – Тоже офицеры?

      – Да.

      С каждым новым словом Звягинцев все внимательнее прислушивался к тому, что говорит этот невзрачный на вид человек. Он представил себе такого Тойво на улице финского городка, как он стоит, прислонившись к стене, и, почти неразличимый на ее фоне, смотрит вперед своими бесцветными, пустыми глазами из-под белесых бровей и, казалось, ничего не замечает, а на самом деле видит все.

      – Что же ты еще обнаружил, Тойво? – спросил полковник.

      – Два мотоцикла фельдсвязи. Оба подъехали к зданию.

      – В течение тех же тридцати минут? – спросил Звягинцев.

      – Да.

      – Одновременно?

      – Нет. С перерывом. Сначала один. Через десять минут другой.

      – Послушай, Тойво, – сказал, перегибаясь к нему через стол, полковник, – а ты не преувеличиваешь все это? Ну, машины, количество офицеров?..

      – А вам хочется, чтобы я преуменьшил? – неожиданно сердито, точно ударом хлыста, отпарировал Тойво.

      «А у него и впрямь неприятный голос», – подумал Звягинцев, до этого мгновения и не подозревая, что у одного и того же человека может так меняться манера говорить.

      Казалось, что и полковник был несколько смущен таким суровым отпором. Он закашлялся, вытянул из лежащей на столе пачки «Беломора» папиросу, размял ее пальцами, сдавил мундштук посредине, закурил.

      – Ну, ладно, – примирительно сказал полковник, – раз так, значит, так. Спасибо тебе за важные сведения. Сейчас иди отдыхай. К утру, возможно, товарищи сверху подъедут, еще послушать захотят. А пока иди спать. Еще раз спасибо тебе…

      Когда они ехали обратно в машине, Горохов