Укрощение зверя. Василий Головачев

Антон. – Мы еще поборемся!»

      Хотя оптимизма никакого он не испытывал. На душе было смутно и горько. Хотелось плакать. И пить!

      Он попытался мысленным сосредоточением снять боль в голове, не смог. Глаза наполнились влагой, шевельнулись губы:

      – Ослаб ты, Андреич, однако…

      Кое-как устроившись на полу, он закрыл глаза, расслабился, вспомнил жену, девочек, мысленно позвал: Дашутка, Катюша, плохо вашему папке… Показалось, что они его услышали, протянули ручонки. Но тут рядом с ними появилась сердитая Валерия, схватила дочерей на руки, и видение растаяло.

      – Лерка, я не хотел… – с тоской прошептал Антон. – Прости меня…

      Вспомнилась встреча полгода назад с соседкой, Майей Петровной, занимавшейся сватовством, которая вполне серьезно предложила ему найти женщину для создания семьи. Она и в самом деле была свахой, в прошлом – блокадница, жена дипломата, педагог с сорокалетним стажем, – и делом занималась основательно, подыскивая пары именно для совместной жизни, а не для скорого интима. В ее картотеке значилось более семи тысяч фамилий одиноких мужчин и женщин, ищущих счастья. Оказалось, она знает татарский, персидский, английский языки, и за десять лет работы свахой соединила более трехсот пар. Однако Антон отказался от услуг соседки, точно зная, что лучше Валерии жену не найдет.

      – Лерка, хреново мне…

      Вскоре он забылся, задремал, очнулся, снова задремал и мучился так до утра, пока за ним не явились те же бугаи в форме, рывком подняли, повели на допрос к следователю, поставили перед столом.

      Следователь, худенький мужчина средних лет с неприметным лицом, доходчиво объяснил ему, что, если Громов признается в содеянном, ему дадут от силы два года, а если нет – загремит на нары лет на пять.

      – Я не виноват, – ответил Антон, понимая, что его слова ничего для следователя не значат. – Двое грабителей напали на соседа, Ивана Амвросиевича, я вступился. Он может подтвердить.

      – Мы опросили жильцов дома, никто из них не подтверждает ваши слова, гражданин Громов. Будете и дальше запираться?

      – Мне не в чем признаваться.

      Следователь посмотрел за спину Антона.

      – Двинь ему в косинус.

      Кто-то умело нанес Антону удар по почкам. Охнув, он согнулся и получил еще один удар – по шее. Упал. Но тут же завелся, ослепленный яростью, подсечкой сбил на пол верзилу-сержанта с дубинкой, вырубил его ударом локтя в переносицу, вскочил и в два движения впечатал второго милиционера в книжный шкаф. Раздался вскрик, посыпались стекла, следователь вскочил из-за стола, бледнея.

      В кабинет ворвался еще один мент, вытаскивая из кобуры пистолет.

      – Стреляй! – завопил следователь. – Он нас всех сейчас…

      – Э-э, уважаемые, погодите, – проговорил кто-то спокойно, и Антон только теперь увидел в углу кабинета скромно присевшего на стульчике монаха в черном. – Разрешите, я с ним поговорю.

      Загородившийся стулом следователь нерешительно глянул на Антона, на своих коллег, на монаха.

      – Он