Соседи по Москве. Эллина Наумова

и едва ли не уникальной. Поколениями собирали. А теперь мама легко купит это все на свою месячную зарплату. Как странно».

      Они сели пить чай с эклерами из ближайшей кондитерской. Леона вчера принесла в ту, еще обычную, квартиру. Ожиреть не боялись. В семье каждая знала с детства: если обедала пирожным, то ужинать будешь только несладким кофе.

      – Как тебе это удалось? – громко спросила ошарашенная дочь, кружа тонкими пальцами над блюдом и выбирая эклер – шоколадный или сливочный? – И почему меня не впрягла? Все же надо было в коробки сложить, в узлы, я не знаю…

      Мать, не глядя, взяла пирожное, которое лежало ближе к ней, и тихо ответила:

      – Сначала я мысленно попросила прощения у бабушки. Потом набрала в поисковике «вывоз рухляди». Три оператора на разных телефонах были не совсем вменяемы, то есть пытались диктовать мне условия. Четвертый же любезно и деловито согласился с моими. Приехали мужики, взяли деньги, сами рассортировали наш хлам и увезли. А завтра явятся другие мастеровые и начнется ремонт.

      – Ого! Здорово! Мам, а где мы будем спать? То есть понятно, что на полу. Но ты в азарте избавления даже подушки и одеяла выбросила!

      – Спать будем не здесь. Я – у подруги Кати. Она, как тебе известно, живет за городом, брезгует сдавать квартиру, но волнуется за нее. А ты… – Мама растерянно посмотрела на эклер, который держала в руке, и вернула его на краешек блюда. – А тебе я сняла трехкомнатную, что называется, в шаговой доступности от метро и твоего офиса. Заплатила вперед за три месяца: бригадир сказал, что раньше они с нашим кошмаром не справятся. Живи просторно, отдыхай…

      Леона не верила своим ушам. Мама звонила по сотовому каждые десять минут, пока она добиралась с работы домой, и успокаивалась, только обняв в прихожей. Мама дружески сопутствовала ей всюду, куда она шла одна. Мама не ложилась спать, если дочь задер живалась на вечеринке. Более того, ходила ее встречать не только к метро, но и к подъезду к такси. Стоило Леоне уехать с друзьями в Питер или в Европу, мама впадала в полуобморок. И оживала только при звуках приема эсэмэски или гудке скайпа… Эта ли мать сняла ей квартиру? Почему бы им не пожить там вдвоем? Но вслух почему-то задались другие вопросы:

      – Тетя все-таки допекла тебя с устройством личной жизни? Ты влюбилась? Хочешь, что называется, проверить чувства наедине с мужчиной и сообщить мне результат, только если они окажутся настоящими?

      Мать невольно улыбнулась, но, словно застеснявшись, опять погрустнела.

      – Сообщить тебе о мужчине было бы легче. Нет, дочка, меня пугает отсутствие такового у тебя. Мне вдруг пришло в голову, что я делала все для твоего одиночества. Пригласить сюда человека, который тебе дорог, было невозможно. Ему пришлось бы выслушать и осмыслить историю нашей семьи. И еще неизвестно, смог бы он понять нас или нет. Собственно, поэтому я и решилась… – Она безвольно махнула рукой, будто кто-то другой освободил помещение от всего. – Но не это главное. Ты не умеешь варить и жарить, стирать, гладить,