Дом Ротшильдов. Пророки денег. 1798–1848. Ниал Фергюсон

время поставлять ему его любимые медали.

      Особый интерес представляют переговоры, приведшие к размещению различных датских займов, так как позволяют понять, как Майер Амшель вытеснял из бизнеса своих конкурентов. Сначала, в 1800 и 1801 гг., он довольствовался просто долей в займах, организованных, например, банкирским домом Бетманов или «Рюппелем и Гарниром». Вскоре они стали обращаться с ним как с равноправным партнером. Наконец, начиная примерно с 1804 г., ему удалось добиться монополии на дела с Данией, отчасти благодаря взяткам («чаевым») и скидкам, которые он предоставлял до одержимости скупому Вильгельму, отчасти благодаря хорошим отношениям, установившимся у него с гамбургским банкиром Й. Д. Лаветцем, который играл роль посредника между Касселем и Копенгагеном. Всего за тот период Майер Амшель продал Вильгельму датских облигаций стоимостью не менее 4,5 млн гульденов (около 450 тысяч ф. ст.); разместил три займа ландграфу Гессен-Дармштадтскому на общую сумму в 1,3 млн гульденов, из которых около половины принял Вильгельм, и один заем Бадену на 1,4 млн гульденов. Цифры весьма внушительные; вполне понятно, что успех Майера Амшеля возбуждал зависть и презрение среди его конкурентов. В 1806 г. «Рюппель и Гарнир» с горечью (но тщетно) жаловались, что некие «коммерческие конкуренты-евреи» распространяют клевету и порочат их доброе имя. Конкуренты, по их словам, похоже, считали, что «фамилия Ротшильд» заслужила больше доверия в Гессен-Касселе, чем само правительство Дании.

      Такие недобрые чувства не были свойственны лишь банкирам-неевреям. В 1802 г. еврейская община Касселя подала жалобу на Майера Амшеля на том основании, что он во всех отношениях поселился в городе (где совершалась большая часть вышеописанных операций), не имея статуса «охраняемого еврея» и, соответственно, не исполняя обязанностей налогоплательщика. После того как Майера Амшеля обязали купить освобождение от всех полагающихся пошлин за 180 гульденов, он решил закрепить «охраняемый» статус за своим старшим сыном Амшелем. В своем прошении он с поразительной неискренностью уверял, что присутствие одного из Ротшильдов в Касселе «никоим образом не причинит ущерба деятельности местных купцов, а те, кто проводит операции с векселями, даже выгадают от этого, поскольку конкуренция всегда идет на пользу таким операциям». Ввиду упорного сопротивления представителей местной еврейской общины, а также из-за того, что Майер Амшель никак не мог решить, на чье имя – его самого или сына – следует выписать вид на жительство, документ был выдан не ранее июня 1806 г.²¹

      И все же, несмотря на должность главного придворного поставщика (Oberhofagent), пожалованную ему в 1803 г., важно подчеркнуть, что на том этапе истинным банкиром можно считать не столько Майера Амшеля, сколько Вильгельма. Ротшильд во многом напоминал биржевого брокера, который стремился удовлетворить растущий спрос своего клиента на неименные облигации в противоположность ссудам частным лицам²². Обычно, когда Майер Амшель приобретал облигации для Вильгельма, его