Четыре письма о любви. Нейл Уильямс

вдох, чтобы устоять на ногах. Потрясение, которое он испытал при виде Исабель, было столь сильным, что он разом позабыл все заранее приготовленные для этой встречи слова.

      – Вы? – спросила она удивленно. – Это вы?!. – Впустившая Падера монахиня стояла у нее за спиной, поэтому девушка добавила специально для нее: – Здравствуйте, Шон. – И тут же заключила его в объятия, которые Падер много раз вспоминал в горячечной бессоннице следующих двух дней.

      Монахиня наконец закрыла дверь и ушла, и Исабель разжала руки. Поднеся палец к губам, она шагнула назад, к двери, за которой скрылась монахиня, и замерла, выжидая, прислушиваясь и изо всех сил сдерживая рвущийся из горла смех. Наконец шаги наставницы затихли, и Исабель звонко расхохоталась.

      – Это вы!!! – воскликнула она во весь голос, но тут же опомнилась и перешла на шепот, прерываемый сдавленным хихиканьем: – Вы, как я вижу, очень уверены в себе! – проговорила Исабель, повернувшись к улыбавшемуся идиотской улыбкой Падеру.

      Он открыл рот, собираясь что-то ответить, но слов по-прежнему не было, и он продолжал молчать, глядя на нее во все глаза. Исабель была прекрасна; больше всего ему почему-то понравились подтянутые чуть не до локтей рукава ее кофты. Корпя над учебниками, Исабель по привычке теребила в пальцах свисавшую на лицо прядь, и сейчас растрепавшиеся волосы лезли ей в глаза, так что девушке приходилось поминутно отдувать их в сторону.

      – Между прочим, из-за вас я уже заработала неделю дополнительных занятий…

      Падер шагнул к ней.

      – А может, я специально приехал, чтобы помочь вам с уроками? – сказал он, пытаясь справиться с овладевшей им робостью с помощью показной бравады, и еще немного приблизился к девушке в кофте домашней ручной вязки, чьи лицо и глаза пронзали его, словно раскаленные стрелы.

      – Ну вы и наглец! – рассмеялась она. – К сожалению, я не могу выходить из монастыря. Я обязана находиться здесь днем и вечером, а также по субботам и воскресеньям.

      – Неужели вас не отпустят прогуляться даже с вашим кузеном?

      И, стоя напротив нее посреди безупречно чистой комнаты, за окнами которой бушевала снежная буря, Падер О’Люинг улыбнулся Исабель немного смущенной, круглолицей улыбкой, в которую ей предстояло влюбиться, положив начало их тайному роману.

      В воскресенье он явился в монастырь и сказал, что должен отвезти Исабель на ужин к ее дяде. Она вернется назад не позднее семи вечера, пообещал Падер поджатым губам и маленьким гла́зкам, и, предложив Исабель руку, забросал ее изобретенными тут же последними семейными новостями и сплетнями. Потом они повернулись к монахине спиной и двинулись к дверям тюрьмы Исабель, за которыми их ждали ветер, мокрый снег – и автомобиль. «Форд» еще катился по подъездной дорожке, когда смех, который оба с трудом сдерживали, прорвался наружу, а к тому моменту, когда машина миновала ворота, они уже полностью отдались наслаждению быть вместе.

      «Дворники» скользили по стеклу,