Жаркий Август. Книга Первая. Маргарита Дюжева

отца: "чем выше шпилька, тем стервознее баба".

      Сердце немного ускорило темп, а взгляд начал медленно подниматься выше. Загорелые, гладкие стройные икры.

      Плохо.

      Красная, обтягивающая юбка до колен. Настолько узкая, что кажется, стоит ее обладательнице нагнуться и на расползется по швам.

      Очень плохо.

      Блузка цвета слоновой кости и маленькая сумочка, висящая на локте.

      Взгляд еще выше. Красивое ожерелье на длинной изящной шее, губы, подведенные красной яркой помадой.

      Совсем плохо.

      Вскинул взгляд еще выше и быстро опустил. Рабам не положено открыто рассматривать свободных. Однако того, что он увидел, хватило, чтобы внутренности свело в тугой узел.

      Холеная, красивая девка, с наглыми оценивающими глазами.

      Полный п***ц!

      Если кто-то думает, что работа в шахтах или на стройке самая страшная, то он чертовски ошибется! Нет ничего хуже, чем попасть в когти к такой вот дряни. Ни один каторжный труд не сравнится с тем, когда танцуют на твоем мужском самолюбии, превращают в комнатного песика, который должен по первому требованию хозяйки исполнять все прихоти: приносить тапочки, мыть посуду, ублажать в постели. Хочешь, не хочешь, а будь готов в любую минуту. И к обычному страху перед хозяином добавляется страх облажаться. Ведь тогда по твоей гордости проедут таким катком, что сам на себя в зеркало смотреть не сможешь.

      Он уже был у таких хозяек. И не единожды. И нет никакой разницы, красивая ли она, как вот эта белобрысая, или жирная дряхлеющая тетка, покрытая толстым слоем целлюлита. Абсолютно никакой разницы. И каждый день с ужасом думаешь, вдруг сегодня не справишься, вдруг не сможешь пересилить отвращение, вдруг тело подведет. В голову закрадываются мысли, что лучше бы тебя пристрелили, чем вот так использовали в качестве постельной грелки.

      Он зажмурился, мысленно повторяя: "Уходи, пожалуйста, уходи. Найди себе другую игрушку. Уходи".

      Блондинка и не думала уходить. Она по-прежнему стояла рядом с его боксом и беззастенчиво рассматривала молодого раба.

      Тимуру хотелось выть от отчаяния. Ну что она на него уставилась? Сейчас ну никак не назовешь его симпатичным. Тощий, лохматый, бородатый. Только кожа да кости остались. И при всем желании в нем невозможно было рассмотреть хоть сколько-нибудь привлекательного парня.

      – Барсик значит? – непонятно, то ли вопрос, то ли утверждение.

      Он весь сжался, не зная чего ожидать от этой белокурой бестии.

      – Парень, похоже это судьба, – хмыкнула она и сделала жест надсмотрщику.

      Тот, с милой улыбочкой, проворно подскочил к ней:

      – Чем могу помочь?

      – Хочу вот этого поближе посмотреть.

      "Не-е-е-ет! Твою ж мать, нет! Только не это! Только не снова! Пожалуйста! Мужик с шахты вернись! Я сильный, я просто нереально сильный. Я буду тебе день и ночь валуны ворочать, только забери меня от этой твари! Умоляю!" – Тим почувствовал, что его начинает трясти.

      Надсмотрщик тем временем открыл бок и бросил короткое "на выход".

      Тимур зажмурился еще сильнее, и на какой-то миг показалось,