Седьмая вода. Галина Валентиновна Чередий

объясниться с ним и избавиться от этого напряжения и неловкости в присутствии друг друга. Или все эти эмоции испытываю только я? Нет. Я видела что-то постоянно в его глазах. А значит, окончательного объяснения с расстановкой всего по местам не избежать. Вот только у меня по-прежнему все нутро начинало, как в юности, трусливо сжиматься, как только представляла его холодное насмешливое лицо. Я так и слышала его ответ на мои жалкие попытки поговорить о той ночи. «Ой, да ладно тебе, лягушонка костлявая, было и было! Я ведь с первого дня видел, что ты влипла в меня по уши! Вот и пожалел тебя разок. А ты, что же, все забыть не можешь? Вот уж напрасно! Там особо не о чем вспоминать».

      Я сжала кулаки и нарочно прикусила и без того обветренную губу. Боль и солоноватый привкус крови привели меня в чувство. Да и пусть себе говорит, что хочет, даже и попытается поглумиться, как раньше! Мне главное для себя подвести черту под прошлым, освободиться. Нам, скорее всего, предстоит сталкиваться каждый день, и я не собираюсь из-за этого подсаживаться на успокоительное. В конце-то концов, мы оба уже совершенно взрослые люди. Я стала другой, он изменился, и только реакции все те же, как будто подверглись длительной консервации. Вот и будем вскрывать эти консервы. Разговору быть, и если выяснится, что Арсений так и не сумел повзрослеть, то это его проблемы, но ему придется смириться с тем, что я уже не та Васька, в чью жизнь он может вламываться без стука и вести себя по-хозяйски.

      Я, пытаясь достичь внутреннего равновесия, еще несколько часов бродила по родному городу, отмечая, насколько он изменился. Повсюду на месте прежних домишек с белыми глухими заборами, как грибы мутанты, повырастали многоэтажные гостевые дома разной степени готовности, меняя внешность знакомых улочек почти до неузнаваемости. Было немного жаль, что город теряет свой неповторимый шарм, обращаясь в один сплошной конвейер для приема бесконечной череды жаждущих моря и солнца туристов. Прогулка проветрила, конечно, мозги, но, однако же, Кирюше я так и не позвонила, подумав, что буду решать по одной проблеме за раз. И сегодняшней я назначила объяснение с Арсением. Впрочем, как построить или хотя бы начать разговор, я так и не придумала. Ну, будем надеяться, что оно как-то само пойдет, а начав, я уж точно донесу до Арсения, что считаю нужным, хочет он этого или нет. Его ведь никогда не останавливало мое нежелание слушать все, что сыпалось из его рта. Так что переживет как-нибудь.

      Войдя во двор, я нос к носу столкнулась с крепким молодым человеком в синей спецовке, который нес мягкий стул из дома в гараж. Данный предмет мебели был прекрасно узнаваем, так как являлся частью гарнитура из святая святых – кабинета Максима Григорьевича. Заглянув в гараж, я увидела там письменный стол и шкаф, сиротливо приткнувшиеся у дальней стены. Оказавшись в доме, я застала там человек шесть грузчиков и самого хозяина выдворяемой мебели. Максим Григорьевич отдавал приказы, они же их исполняли без лишней суеты. Большая светлая комната, бывшая