Пагода журавлиного клёкота. Владимир Фёдорович Власов

и уж тем более отдавала ему своё тело. Я понимаю, что ревность – это самая ужасная и отвратительная черта человека, когда он относится к любящему существу как к своей собственности. Ведь мужчина, думает, что он обладает женщиной, если овладевает её телом. Но у каждого человека есть своё святилище души, куда обычно закрыт вход посторонним. Можно, конечно, узнать, что там твориться, но понять, что там происходит, чаще всего, невозможно.

      Я подумал, что после того, как Лиза изменила мне, моя любовь к ней нисколько не стала меньше, а наоборот, я начинал её любить до безумия, и почувствовал, что всеми силами хочу вернуть её себе, потому что расставаться с таким цветком в своей жизни равносильно тому, как потерять саму жизнь. Зачем мне нужно бессмертие, если я буду несчастным? Моя память вырывала картинки из прошлого, когда я был наиболее счастлив с ней, это – когда я лишил её девственности. Тогда я уложил её в свою постель девушкой, из которой она встала моей женщиной. Её красота, её удивительно грациозное тело принадлежали мне, её плавные движения, её улыбка, наполняли меня таким счастье, что порой мне казалось, что я взорвусь изнутри от избытка переполнявших меня чувств. Да, она походила на цветок, на самый красивый цветок в мире. И этот цветок наполнял мою жизнь смыслом, заполняя моё время определённым порядком семейных отношений, в которых я был неописуемо счастлив. Но соответствовал ли я этим отношениям, и отвечал ли я её требованиям? Может быть, мне нужно было обратить внимание не на её измену, а на моё отношение к ней? В разговоре с ней я всегда чувствовал своё превосходство над ней, противопоставляя её чувственному восприятию мира свою самодисциплину и упорядоченность мысли. Возможно, я этим подавлял её, даже не замечая этого. Я вёл себя как железный топор, подрубая корни живому дереву. Я старался не видеть той тени, мелькнувшей в её глазах, когда высказывал свои идеи, идущие вразрез с её убеждениями или мыслями. Мне казалось, что так я как бы сохраняю своё доминирующее положение в семье, что я направляю её в жизни и продолжаю чему-то учить, как это делает преподаватель в обучении студента. Но она уже давно перестала быть моей студенткой, и всё, что она могла взять от меня, как преподавателя, она уже взяла. После её окончания университета, я заметил, как у неё резко пропал интерес к философии. Когда однажды я стал углубляться в какую-то философему, она меня неожиданно перебила и сказала, что ей это не интересно. Помню, что тогда я очень удивился. Я спросил её, почему ей это не интересно, и она призналась мне, что за пять лет обучения философия ей так надоела, что она не желает больше о ней слушать. "Но ты вышла замуж за философа", – возмутился я. Она рассмеялась и ответила, что, да, она вышла замуж за философа, но не за философию. Я тогда тоже рассеялся и не придал этому особого значения, но, вероятно, это было знаком предупреждения, чтобы я как-то поменял к ней своё отношение, и переходил из умозрительной сферы в сферу чувств, где она была как рыбка в своей воде.

      В это мгновение ход моих