Лики памяти. Светлана Нина

радуются моему присутствию и тянут ко мне свои лапы, унизанные призраком аромата остро пахнущих яблок, обрамленные вязкой плотностью листвы. А я только и могу, что бросаться в снег и, лежа на спине, вгрызаться в открывающееся небо. В полусумраке мутные русские месяцы – близнецы друг друга, замирают, а на небе едва заметно полыхают остаточные нити облаков, словно осадок в колбе.

      Но вот распухает весна, и любимые свои окна я остервенело освобождаю от досаждающей паутины ненужных штор, мешающих взгляду вырываться из плена стен. Всегда мне, как безумной, хотелось уйти, раствориться в чем-то… Когда я видела заледенелую пустынную дорогу, ведущую в ночь, в мрак и неизведанность, то, как плененная, брела туда, сама не понимая, что хочу отыскать. Плетеными летними вечерами я лежала на своей крыше, наблюдая закаты, сумерки, ежась от ночи, растворяясь от блаженства… Все это было так просто и доступно и в то же время так волшебно, так прекрасно, тайно, мое и ничье больше! Никто в целом мире больше не умеет так чувствовать и видеть… До сих пор то время относится к самым лелеемым моим воспоминаниям. Пронзающие лучи эйфории хочется удержать, ухватить, спрятать от посторонних.

      Я часто читаю романы – исповеди вроде творений Сильвии Плат. Не то чтобы я пленена ее стилем изложения, но любой неплохой срез жизни от первого лица становится интимным, ты словно проникаешь вглубь мозга автора, насколько это возможно. И постигаешь глубины сознания – полезное разнообразие. Для меня всегда было наркотиком копаться в чужих головах, бзиках и тайнах.

      Белый свет летних вечеров моих лучших мгновений. Открытая им кожа, ласкаемая легкой одеждой, не способной защитить. Но так почему-то легче и спокойнее. Словно нападать никто и не собирается. Ветки деревьев со звуком отточенных бус бросаются в окна проезжающих маршруток, борясь со стеклом. Вперемешку, вдогонку музыке стучат ахматовские строки. Бархатный поцелуй лета едва касается кожи, но оставляет в душе неприметный восторженный трепет. Талое время освобождает воздух вечера от зноя. Слабый летний дождь иногда прыскает в глаза короткими переливами.

      Непостижимая прелесть сочетаний нот Neutral Milk Hotel, ощущения, которыми они заряжают, искомое – не вычурное, задушевное, позволяет чуть глянуть в дебри души творца, изнутри прочувствовать мир человека, к которому пришла эта музыка. Так ведь должно быть – любое настоящее творение – исповедь, автопортрет. Поэтому цепляет лишь искренность и почерк, которые проступают через шелуху жирными чернилами.

      Лучшее, что я слышала – это «In the Aeroplane over the Sea», хотя, может, Милки просто попали под мое летнее настроение. Мэнгам потихоньку капает своим успокаивающим вокалом, переворачивает душу. Хочу одного – чтобы всегда было солнце и вызываемый им ласкающий свет, чтобы эта песня не кончалась, стала гимном жизни, а я двигалась в ее утверждающем мотиве до конца или даже после. Слегка хиппарское мировоззрение – широко раскрытые глаза и лицо, направленное к солнцу. Без мишуры того, как надо и почему нельзя.

      Милки